Неро... как же мы все-таки похожи. И вина у нас теперь одна на двоих...
Была. Теперь - только моя, зато вдвое больше...
- Тан... можно, вопрос задам я?
- Конечно.
- Ты кому-нибудь дал бы... использовать меня? Ради действительно важных целей?
- Для меня нет целей, важных настолько, - черные глаза внимательно посмотрели на меня. - Но, думаю, вопрос ты хотела задать другой. И ответ на него - "да". Он любил тебя на самом деле.
Я зажмурилась.
Ведь я помнила все - и последний взгляд, и слова, и руки, лихорадочно сжимавшие мои пальцы. Глаза цвета неба все так же смотрят на меня, а губы шепчут: "Уходи... ты можешь погибнуть...". Неро, ты баловал меня как ребенка, не забыв обо мне даже на Пороге.
Я предавала себя сама. И когда от боли трудно было дышать, запретила себе думать о том, из-за чего стала возможной эта боль. Из-за чего сердце стало уязвимым настолько, чтобы впустить в себя пустоту...
А еще я предала тебя. И тоже - от боли.
И это страшнее, потому что точки отката нет - и уже никогда не будет.
От осознания ошибки все не вернется на круги своя, и мертвые никогда не поднимутся из могил. Ни на Небесах, ни в Бездне не осталось богов, и чудеса совершать тоже некому...
Ничего не вернуть. Никогда.
Пальцы сминают тонкую ткань чужого рукава.
Никого не вернуть.
Никогда...
Эпилог. Разбитое зеркало.
Четыре года спустя.
- Эй! Капитан! - звонкий мальчишеский голос разносится по палубе, и шестилетний карапуз скачет ко мне наперегонки с солнечными зайчиками.
- Что тебе? - щурюсь от уже по-настоящему весеннего солнца, жарко припекающего непокрытую голову.
- Там такая рыбина, ну такая... Капитан! Она светится! Как вы! Можно, я ее с собой заберу?... - синие глазенки горят неподдельным энтузиазмом, маленькие пальчики от избытка чувств возбужденно теребят мою штанину.
- Разрешай, капитан, иначе он вытрясет из тебя душу. Из меня уже вытряс, - темноволосый мужчина, выбирающийся из глубинного разведчика, на миг останавливается, чтобы оттереть пот со лба. - Твоя мать настолько гиперактивной даже в глубоком детстве не была...
- Так мы и воспитывать начинаем с первого месяцы беременности, а не после родов, когда вообще поздно что-то делать, - я пожимаю плечами и прикрываю глаза, возвращаясь к принятию солнечной ванны. - Что там еще за рыба?
- Вот, - Тан ныряет обратно в разведчик, через минуту выгружая на палубу маленький садок. - Калирийская солнечная - я посмотрел по справочнику.
- Она же не светится, - скептически рассматриваю невзрачную рыбешку длиной в палец, флегматично повисшую посреди садка.
- Светится, только в темноте, - он задумчиво смотрит на обескураженное таким вниманием животное. - По крайней мере, так утверждает Кит. Возьмем с собой?
- Ага.
С тяжелым вздохом выбираюсь из двухметровой бухты каната, в которой устроила себе дивный шезлонг, и начинаю перелопачивать многочисленные карманы. Точно помню, кислородные таблетки были, штук десять, не меньше... Естественно, они находятся в самом глубоком, да еще и за подкладкой. Через минуту садок надлежащим образом закупорен, на дне бодро бурлят голубые шарики, а Кит уносится с ценным грузом на кубрик.
Свежий ветерок треплет легкую рубаху-безрукавку и обрезанные до колен штаны. Потягиваюсь, хрустя всеми суставами и, усевшись на перила глиссера, смотрю вниз, на безмятежную и кристально чистую воду. По морскому дну ползает неповоротливый рокан, поднимая фонтанчики мелкого песка и распугивая стайки ярких, как праздничные лоскутки, рыбок.
- Капитан! Капитан! - неугомонный Кит бодро бежит по поскрипывающей палубе, подпрыгивая от нетерпения. - А можно еще посмотреть, как вы светитесь? Ну по-жа-луй-ста! А то я никак не могу понять, кто светильнее - вы или рыба...
Громкий и совершенно неприличный хохот служит ответом обескураженному ребенку. Тан, вытирая слезы и едва отдышавшись от смеха, нагло заявляет:
- Все, капитан, ты попалась! Доказывай теперь, что ничем не хуже несчастной тушки с плавниками.
Он мерзко хихикает и получает по лицу мокрыми перьями. И это - серьезный ученый, практически старец, убеленный сединами и отягощенный внуками! Знаю, знаю, что никаких богов наверху нет, но почему именно мне этот тип достался в качестве ближайшего доступного родственника?!
У меня вообще есть стойкое подозрение, что кочевал с места на место Тан не просто так - просто выносить его долго невозможно, а я, дурочка, еще и ввязалась в такой объем совместных проектов, что до сих пор страшно.
Бабушка, видимо, была святая...
- Ой, вы будете летать? - Кит сияет не хуже начищенной сковородки, едва завидев покрывшие мои предплечья сизые перья. - А меня покатаете? Ну пожалуйста! Пожалуйста!
Тан продолжает хихикать, успешно отплевавшись от морской воды, и прежде, чем я успеваю заткнуть ему рот чем-нибудь посущественнее, ехидно интересуется:
- Ну и кто "светильнее", а, Китар?
- Да одинаково. Только рыба светится как солнышко золотым, а капитан - как небо синим.
Хохот возобновляется с новой силой. Подхватываю ребенка подмышки и гордо удаляюсь, стряхивая остатки тающих перьев. Кит продолжает ныть, нещадно терзая мои уши, но не объяснять же шестилетнему ребенку, что полноценно летать я не смогу еще лет пять?
Сила моя восстановилась давно, а вот измененный на физическом уровне организм приводить к изначальному виду придется еще долго. Тан как минимум два раза в неделю заставляет проходить малопонятные даже мне процедуры и обследования, но дело движется медленно.
Впрочем, какая разница. У меня много времени - целая вечность.
- Капитан, это нечестна-а-ааа! - тянет на одной ноте Кит, пытаясь достать ножками до земли. - Завтра же улетаем, я так ничего и не уви-и-ижу-у-у!
- А море? Кто еще из твоих друзей видел когда-нибудь настоящее море?
На мгновение лоб мальчика собирается в сосредоточенные складки, но уже через секунду он радостно кивает, и, вырвавшись-таки из моих объятий, убегает к борту.
Провожаю его взглядом, качая головой. Кит родом со станции первопоселенцев засушливой Теи, и море действительно видит в первый раз.
- Хороший мальчуган, - Тан, оказывается, идет за мной.
- Да. Жаль только, так и не увидит мира как следует.
- Да ну, - он легкомысленно взмахивает рукой. - Станайя не крепость. И уже тем более не монастырь. Вот, помню, когда мы с Рэа, дайте Создатели покой его душе, после той истории с Распадом откачивали Неро... - он замолкает и, тихо вздохнув, прислоняется спиной к борту.
Об этом мы не говорим. Никогда.
Не о Рэйа - его Тан вспоминает часто, перебирая воспоминания, как драгоценные камни в ларце, и считает, что друга ближе у него не будет уже никогда. Скучает страшно, и каждый месяц ездит на Станайю навещать Кетту - утверждает, что та очень похожа на отца. Я видела даже его голографию - один раз, и могу сказать, что на него похожа не только Кетта...
Когда-то давно, целую вечность назад, мужчина с все понимающими черными глазами сказал мне: "Это ваша жизнь. Твоя и его - а никак не моя. Вам было и решать, что с ней делать, как и почему. Виноваты вы оба, но я всегда буду на твоей стороне... что бы ты не решила". И я решила. Хватит просто выживать, прятать голову в песок и бесконечно чего-то ждать. Пора исправлять свои ошибки. Те, что еще можно исправить...
Налетает порыв холодного ветра, окатывая облаком из мелких капель. Горизонт начинает затягиваться легкой сероватой дымкой.
- Думаю, пора возвращаться.
- И побыстрее, - вслед за мной осмотрев приближающуюся линию дождя, Тан согласно кивает и уходит в рубку.