— А вы на нас отыграйтесь, — с готовностью предложила одна из обезьянн.
— Как же, на вас отыграешься, себе дороже выйдет.
— По вахте вопросы есть? — строго спросил у отдежуривших лейтедрил. — Нет? Тогда меняйтесь, всем пятерки. У заступающей смены вопросы есть? Нет? Тогда заступайте. Разойдись.
— Всем пятерки?
Это подала голос уже оттаявшая Шимпанзун. Сейчас она займет свое рабочее место у планшета, и суровый лейтедрил на пару с убеленным сединами мичудрилом станут пялиться на ее длинные ноги, к которым уже вернулась гибкость и подвижность, а электронные часы примутся отсчитывать точное дриловское время — двенадцать тягучих, это если нет работы, и быстрых, если работы много, часов до окончания дневной смены.
6. Все еще первый день, но уже вечер.
"— Что такое, почему все время без четверти два?!
— Это ма-но-ме-тррррр!!!"
Читатель! Не забывай о течении времени (час.),
и движении бурь (ман.).
— Вот несправедливость, одни двигатель — жгут, другие — чинят, — пробурчал Абызн, а Примат уже наверное в десятый раз отметил про себя похожесть механических суждений друга. В боксе есть часы, на стене, и их четкие стрелки подозрительно быстро бегают по циферблату. А под часами БэТээР с раскуроченным двигателем, а вокруг инструменты, детали, пятна масла. В железных внутренностях погрязли Абызн и Примат, и еще механик-водитель, срочник — причина долгих ремонтных усилий. Уже вечер.
— Я не виноват, — не в первый раз оправдался механик, — вы же знаете. Да я бы и сам все сделал.
— Через год? Или молчи, или умри, обезьянний фактор.
Утром, на разводе, Абызн погорячился, и на вопрос: "Ну как там, дела с двигателем, идут?", он вдруг бодро ответил: "Собрать осталось!", и вот ковыряется уже целый день, а до "собрать" дело еще не дошло. Он комадрил неполной штабной роты, это неплохо, но есть и свои неудобства — часто приходится быть единым во многих лицах. Вот как сейчас — стармехом и начбронем, а завтра испытателем. Хорошо, что Примат, подбив свою спортивную статистику, а в перерывах между рекордами он отвечает за попытки выполнения штабистами нормативов по "физпо", решил помочь другу и зашел после обеда в бокс. Но все равно — как бы не пришлось гордо ковыряться еще и ночью! Хотя вряд ли — вся "интеллектуальная" часть была завершена до обеда. Тем более от Примата при его габаритах мало толку — не очень-то он вписывается в неудобные БэТээРовские полости.
— А как насчет сегодня закончить? — скорее всего прочитав несложные мысли друга, задал провокационный вопрос Примат. — Ты кажется подзагнул, слегка?
— Неужели я так сказал? — попытался прикинуться дауном Абызн.
— На разводе, сегодня. Слово в слово. Вон и Мичурин слышал.
— Давно это было, — осторожно и при этом подло заметил механик.
— Сегодня еще не кончилось, — не нашелся с достойным ответом Абызн.
А на часах уже шесть.
— Товарищ капедрил, а если сегодня закончим, катнем? — наивно, а может и не в сознании предложил механик.
— Еще одно слово, и я на тебя наеду, бездельник.
Однако нудное дело идет к хоть и затяжному, но концу. Труден путь к успеху, однако прибавить черного оптимизма уже вполне возможно и почти неопасно. Вот только — можно ли шутить механику, причине нудного дела?
— Катнем, — сказал в сторону Абызна Примат, — если только во сне. Кстати, знаешь, что сегодня приснится твоей жене? Ей приснишься ты, далекий и недоступный.
— Главное, чтоб ты не снился, — не отрываясь от железа, без улыбки пошутил Абызн.
Гукнула дверь — кто-то зашел в бокс и затопал к ним по бетону. Заелозил задницей механик, а они услышали бодрый голос полкодрила. Того самого, кто задал текущий утренний вопрос, и которому Абызн на свою голову дал неосторожный ответ.
— Ну как дела, идут? Не пора ли по домам?
— Пару гаек осталось закрутить, товарищ полкодрил! — с готовностью, с ответной бодростью отрапортовал механик, выручая не очень словоохотливых ифоцеров. Ему-то что, ему-то торопиться некуда — казарма рядом.
— Да? Наверное, я считать разучился — предъявив все существующие причины любви полкодрила к капедрилам, удивленно произнес с высоты аккуратно сшитой шинели вошедший. И добавил, еще раз посмотрев на раскуроченный двигатель и на свои, естественно, комадрильские часы. — Ну что же, желаю успехов.
И ушел, гулко протопав в обратном направлении.
— Скажи еще — довернуть, — глядя вслед, не поддержал мичуринской бодрости Примат, и снова повернулся к Абызну. — А хочется, наверное, быть недалеким и доступным?