И повесил трубку.
Тут же раздался звонок. Тит услышал низкий женский голос.
— Говорит Рогнеда. Здравствуйте.
— Ну, здравствуйте… — Тит прижал трубку к уху, снял трусы и подошел к зеркалу. — Здравствуйте, несравненная вы моя.
— Тит Фомич, у вас не пропало желание побродить с ружьишком по переулкам вашего детства?
Тит долго раздумывал, прежде чем ответить.
— Видите ли, дорогуша, меня в настоящий момент… — он посмотрел в зеркало на свой детородный орган. Выглядел тот, на его взгляд, просто отвратительно. — Меня в настоящий момент больше волнует другое. Дело в том, что я… э-э-э…
— Ни слова больше…
Тит, разговаривая, продолжал смотреться в зеркало. На миг ему показалось, что он разговаривает с самим собой. Он помотал головой.
— Что вы сказали, дорогуша?
— Я еще ничего не сказала, но могу сказать. Я вам помогу…
Как эта дура может ему помочь? Заниматься с ней любовными играми ему нельзя. И потом, Рогнеда страшна, как тысяча чертей. Правда, фигура у нее потрясающая! Ах, если бы с конца не текло!.. Чертов старина Гарри, будь он проклят вместе со своими грошовыми шлюхами!
— Как вы собираетесь мне помогать? И когда?
— Ну, скажем, четверг у вас не занят?
— А какой сегодня день?
— Четверг. Четверг, двадцать пятое августа…
— Ничего не понимаю…
— Я бы могла заехать. Всё необходимое у меня всегда при себе…
— Не сомневаюсь, душечка… — рассеянно сказал Тит, не в силах оторваться от своего зеркального изображения.
— Что вы хотите этим сказать? — рассердилась Рогнеда.
— Простите, я отвлекся! — спохватился Тит. — Диктую адрес…
— Это лишнее. Ждите…
Раздались короткие гудки.
Тит пожал плечами и положил трубку.
Как это он так быстро согласился? Рогнеда, будь она неладна… Что ей от меня нужно? Приедет и все деликатесы из холодильника схрумкает, эти шлюхи вечно голодны. Он опять пожал плечами. Экий я стал податливый… Переодеваться или не переодеваться? Вот вопрос… Останусь-ка я, пожалуй, в халате. Думаю, Рогнеда это как-нибудь переживет…
Примерно через полчаса раздался звонок в дверь.
Тит неторопливо пошел открывать.
Открыл и тут же пожалел, что не переоделся.
Рогнеда приехала не одна. Рядом с ней стояла девушка необычайной красоты. Тит узнал Марту. Обе девушки, улыбаясь, смотрели на Тита. А тут он оплошал. Оплошал и засуетился. Забегал вокруг девушек, помог снять куртки, закудахтал как курица. Наконец, провел барышень в гостиную, усадил и улетел в спальню, где моментально переоделся в белые брюки, белую рубашку и легкий пуловер.
Помчался на кухню, выгреб из холодильника все, что там было, и, светски пританцовывая, с подносом впорхнул в гостиную.
И тут Тит стал свидетелем чуда. Количество гостей в комнате, пока он хозяйничал на кухне, удвоилось.
В креслах расположились и, видимо, чувствовали себя совершенно свободно двое молодых людей лет тридцати, один с бородой, другой — без. Тит некоторое время молча взирал на гостей, пытаясь осмыслить происшедшее.
Молодые люди встали.
— Клод Леви-Стросс, — вежливо представился первый.
— Карлос Кастанеда, — не менее вежливо представился второй, — можно просто Карл.
Тит разлил вино по бокалам.
Спустя мгновение произошло второе чудо. Огромные напольные часы, купленные Титом в 1961 году на первый гонорар, отличавшиеся поразительной точностью хода, остановились. Раздался звон лопнувшей пружины, и обе стрелки застыли на цифре двенадцать. Как часы Шнейерсона в его знаменитой гостиной.
— С Новым годом! — произнесла Марта, вставая.
Тит с горечью вспомнил, что из-за треклятого триппера ему нельзя пить.
— Пейте, пейте! — подстегивала его Марта. — Ничего страшного с вами не стрясется. Только пейте до дна. И ваша болезнь улетучится.
Неожиданно для себя он выпил полный бокал шампанского. И тут же у него страшно закружилась голова.
Он почти не помнил, как оказался с девушкой в спальне, как раздел ее, плохо помнил, как разделся сам. Он пришел в себя глубокой ночью, осознав, что лежит с девушкой в постели, и не только лежит, но и занимается с ней любовью.