Это была Мизюня.
Стоя придорожным столбом, я молча разглядывала её. Она сидела в кресле водителя, откинув голову на подголовник, и, по всей видимости, была без сознания. Наверное, при столкновении ударилась головой об оконную раму. Двигатель заглох. Видимо, Мизюня успела одной ногой нажать на тормоз, а перенести вторую на сцепление уже не смогла. Окаменев, уставилась я на неё и не верила своим глазам.
На Мизюне был парик под цвет её собственных волос. От сильного удара он съехал на бок, и я увидела то, чему глаза отказывались поверить.
Мизюня была лысой!
Не совсем, не так, как Юл Бриннер, но почти. На голой коже кое-где росли отдельные волосики, может, штук пятнадцать, не больше. Впечатление усугублялось розовым цветом жизнерадостной поросячьей кожицы, ужасно! Нет, лысая голова решительно не делала Мизюню красивее.
Я физически ощущала, как меня всю заливает волна счастья. Наконец-то Мизюня посрамлена, наконец-то я знаю, что голова ей отравляет жизнь, и пожалуй похлеще, чем мне — моя!
Триумфальный марш раскатился по всем клеткам моей анатомии. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить заработать рассудок, зато он включился сразу на полную мощность.
«Мерседес» завис над пропастью, через пару минут Мизюня утонет и я навсегда избавлюсь от неё. Погибнет она не от моей руки, я ей ничего не сделала, пальцем не тронула, и тем не менее она погибнет. Божья кара! И даже не стану испытывать угрызений совести из-за того, что могла спасти её и не спасла. Просто, не могла. Даже лопни я от собственного благородства, не в моих силах что-либо сделать. Попытайся я её вытащить — и машина сорвётся в озеро, ведь держится на одном волоске, прикоснуться к ней нельзя. Эта идиотка потеряла сознание, так что не может подключиться к собственному спасению. Вот если бы я обладала нечеловеческой силой и могла одним рывком вытащить её… Подождать, когда свалится в озеро, и потом попытаться извлечь её? Плавать не умею, потонем обе.
И тут же трезвая мысль испортила всю радость. Как же, обрадовалась, дура старая! Много мне пользы от того, что Мизюня лысая, что я узнала её тайну. Что с того? Похоронят её наверняка в парике. Может, она и рада помереть, представляю, сколько горя доставляет ей лысина, теперь отмучилась, а жаль, надо бы подольше мучиться. Нет, я не согласна, не дам ей так просто уйти из жизни!
Интересно, откуда она здесь взялась? По всем моим расчётам, в настоящее время ей положено сражаться с уголовным кодексом Соединённых Штатов, а не путешествовать по Мазурам. Прав Гжегож, достаточно побряцать денежками — и уже крылышки выросли, и уже порхает, зараза! Ну так вот, пусть порхает с лысой башкой, пусть светит лысиной, пусть все узнают и пусть мучается! Не в моем характере пассивно наблюдать за тем, как Мизюня снова берет верх.
Ярость заставила активнее шевелить мозгами, и я лихорадочно принялась соображать, что тут можно сделать. Шоссе пустое, никто не проезжает мимо. Озеро пусто, никто не плывёт по нему. Впрочем, даже если бы кто и плыл в отдалении, не стала бы я орать, призывая на помощь, ибо даже от крика машина с Мизюней могла сорваться. К «мерседесу» вообще лучше не прикасаться. Вот если бы удалось немного оттащить его назад… Хотя бы вон туда, на ровный берег, оттащить с откоса. Там он уже будет стоять на всех четырех колёсах, не свалится. Кажется, у меня был буксирный трос…
Пятясь, выбралась на полянку и энергично приступила к спасательной операции. Так, на «мерседесе» сзади обнаружился крюк, за который цепляется буксир. Очень хорошо, это облегчает мою задачу. Подъехала на своей машине и развернула её поперёк, как можно ближе к «мерседесу». Вытащила из багажника трос и, стараясь не дышать, надела петлю на крючок Мизюниной машины.
Тут опять припустил дождь, «мерседес» дрогнул и закачался, я так и замерла на четвереньках. Нет, удержался. Вернулась к своей «тойоте». Не было времени выставить на шоссе положенные дорожные знаки, надеюсь, ещё какое-то время шоссе останется пустынным. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь придурок врезался в меня во время манёвров! По закону наибольшей пакости ведь всегда так бывает: когда не надо, шоссе забито транспортом, а когда потребуется — ни одной живой души. Холера, за что же я зацеплю трос на своей машине?
Лихорадочно рассматривая зад собственной машины, я вдруг сообразила: моя «тойота» намного легче «мерседеса», и, если Мизюне придёт в голову свалиться в озеро в тот момент, когда я к ней прилеплюсь, «тойота», которую я оставила на ручном тормозе и с включённым двигателем, потянется за «мерседесом». Да ещё и меня раздавит, пока я тут ползаю под ней, разыскивая, за что бы уцепиться. Спешно нашарила какую-то торчащую железяку, холера её знает, что такое, но удалось протянуть через неё трос и даже подтянуть, чтобы не болтался лишний. Вот он уже не валяется на земле, завис между двумя машинами.
Осторожно поднялась с земли — слава Богу, меня не раздавило! — и недоверчиво оглядела дело рук своих. Сомнительное устройство, держится на соплях. Там Мизюня без сознания раскачивается на кусте можжевельника, а тут мне надо преодолеть десять метров — девять по шоссе и метр обочины, все мокрое и скользкое, трос провисает ещё почти на целый метр, а требуется вытащить «мерседес» на вот этот ровный участок полянки. Да какой там ровный, очень условно ровный, просто не такой крутой, как нависший береговой откос. С этого — ровного — участка «мерседес» очень даже свободно может опять свалиться под откос и меня потянет. И что, так навсегда и останемся, привязанные друг к другу, я с одной стороны шоссе, она по другую сторону? А может, мне сразу съехать в кювет, на всякий случай? Там, по другую сторону шоссе, очень подходящий кювет. Хотя, насколько я знаю вредную Мизюню, она способна меня и из кювета извлечь…
И перед моим внутренним взором тут же предстала жуткая картина. Проклятое воображение!
Решительно тряхнув головой, отогнала прочь все сомнения. Ширина шоссе достаточная, возможно, удастся вытащить «мерседес» на асфальт, а в случае чего выскочу из «тойоты» на ходу. Раз козе смерть! Была не была!
Проклятый «мерседес» весил, наверное, не меньше десяти тонн. Примериваться к нему у меня возможностей не было, следовало вытащить первым же мощным рывком. Откуда только взять мощь? Потихоньку натянула трос до упора и всем телом ощутила за собой жуткую тяжесть. Сразу же взопрела от эмоций — выдержит ли «тойота»? Может, немного наискосок…
В зеркальце я осмелилась взглянуть лишь тогда, когда выбралась на ту сторону шоссе. Мизюнина машина выползла наверх, но её передние колёса все ещё нависали над откосом. В чем дело? Вроде бы я все рассчитала, достаточно мне оказаться по ту сторону шоссе. Неужели подвела математика? А, сообразила! Я же не приняла во внимание размеров обеих машин.
И я замерла, не зная, на что решиться. Въезжать в злополучный кювет? Ведь каждую минуту «мерседес» может сверзиться вниз. Удерживая в воздухе половину «мерседеса» на натянувшемся тросе, я боялась пошевелиться, боялась сделать одно неверное движение.
И тут из-за поворота шоссе вывернула машина. «Полонез» приближался на нормальной скорости, но видимость из-за дождя ограниченная, моя машина — по одну сторону шоссе, Мизюнина — по другую, а трос поперёк шоссе, можно и не заметить. Не дай Бог, врежется в него! Молодец, притормозил, наверное, разглядел наши машины. Остановился. Постоял. Лишь спустя несколько веков водитель решился выйти из машины и подойти ко мне. Мужнина, большой и в самом расцвете сил.
К счастью, он первый заговорил, я бы не знала, с чего начать.
— Что-нибудь случилось? — спросил водитель «полонеза».
— Случилось и ещё не кончилось, сами видите.
Водитель сбегал к «мерседесу» и той же рысцой вернулся ко мне с раскрытым ртом. Теперь я уже не дала ему возможности задавать вопросы.
— Помогите! Я стала свидетельницей столкновения на шоссе, от чего вон тот «мерседес» чуть не свалился в озеро, завис на обрыве, я пытаюсь его оттащить и не знаю, как это сделать. Боюсь ослабить трос, видите же, он опять может скатиться к обрыву. Подоприте его чем-нибудь, что ли, или хотя бы проверьте, насколько он прочно держится, могу ли я немного свернуть в сторону. Ну, шевелитесь же, сколько времени мне тут жать на тормоза?!