Жуакин Фонсека и Жеронайс Бредер, два водителя грузовиков, которые работали в университете города Бразилиа и были прикомандированы к экспедиции. Они, конечно, были интеллигентнее и образованнее бразильерос Шавантины, но очень хорошо сошлись с последними. Оба были абсолютно честными и надежными, о чем свидетельствует тот факт, что им часто приходилось перевозить большие денежные суммы из города Бразилиа в базовый лагерь, составлявшие примерно их трехгодичную зарплату. Они были холостые, но к концу экспедиции оба обручились. Жеронайс, по признанию бразильцев, прекрасно говорил по-португальски. Его речь казалась нам вначале чуждой, но, когда мы к ней привыкли, оказалось, что его очень легко понимать. Жеронайс был полон юношеских мечтаний относительно своего будущего после окончания экспедиции. Его дядюшка хотел, чтобы он стал ботаником-коллектором, поскольку эта работа хорошо оплачивалась. Но Жеронайсу не по душе было держать необходимые для этого экзамены, на которых он провалился. Он лелеял мечту о том, чтобы отец купил ему «фольксваген», на котором он стал бы работать в городе Бразилиа таксистом.
Констансиу, лет двадцати пяти, очень старательный работник и хороший повар. Негроид, хрупкого телосложения, с высоким голосом, он носил странный зеленый костюм с короткими штанами, а прохладными утрами сухого сезона обматывал для тепла голову полотенцем, и тогда его наряд становился еще причудливее. Констансиу выполнял самую тяжелую стирку — брюки, одеяла и тому подобное — и гордился тем, что безошибочно узнавал по запаху хозяина любой вещи, взяв ее из кучи грязного белья. У него была большая семья, проживавшая в поселке на противоположном от Шавантины берегу Риу-дас-Мортис. Констансиу был также хорошим лодочником, поскольку служил лоцманом на больших грузовых парусных пирогах, плававших по Риу-дас-Мортис. Он рассказывал мне, что вырос в огромной семье, одни члены которой были белыми, а другие такими же черными, как он.
Были в экспедиции и другие рабочие: Аурелиу Феррейра, Леу (замечательный землекоп), Жонас (бывший сборщик каучука), Жулиу (который научился хорошо обращаться со стереомикроскопом), Нилту (в основном чернорабочий) и еще несколько человек, которые не оставались на весь срок. И в то время как каждый из нас составил твердое мнение относительно дружелюбия каждого из них, они, в свою очередь, тоже имели свои привязанности среди членов экспедиции. Самый легкий способ потерять их расположение заключался в том, чтобы нарушить священный ритуал времени приема пищи. Бразильцы Мату-Гросу обедают рано. В случае отсутствия обеда, если этот важнейший момент одиннадцать часов утра — проходил без немедленного появления пищи, их, казалось, поражала агония. У них закатывались глаза, и они впадали в апатию. Для неподготовленного или нового человека это зрелище могло показаться тревожным, до тех пор пока он не узнавал, в чем дело. Быстрое «спрыскивание» риса с бобами моментально ставило каждого опять на ноги.
Экспедиция выбрала этих людей тем или иным способом в начале своего пребывания в Бразилии. Она платила им хорошо и регулярно (последнее, вероятно, было важнее) и затем с сожалением рассталась с ними, когда все было закончено. Во время их участия в деятельности экспедиции ученые были весьма им признательны за их труд и за их компанию. Я не могу утверждать с полной уверенностью, но мне думается, что бразильцы были довольны тем периодом своей жизни, который они столь необычно провели в английской экспедиции.
Английский персонал экспедиции не только должен был выполнять все свои разнообразные обязанности, но и представлял собой весьма разношерстный контингент людей. Говорят, что китайцы утверждают — в ответ на замечание каждого европейца относительно сходства китайцев между собой, — что они не могут отличить одного европейца от другого, но, видимо, они утверждают так лишь потому, что не бывали в нашем базовом лагере. О покусанных осами уже говорилось. Оуэну Ричардсу в любое время удавалось иметь вид профессора, беспристрастного и отрешенного от всего, тогда как Билл Гэмилтон походил на вечного студента из какой-то пьесы Чехова. Внимание Билла к осам было самым пристальным. А менее важные виды деятельности — подобно вождению машины — привлекали его внимание значительно меньше. Можно было считать, что автомобиль ведет кто-то другой, несмотря на то что рулевое колесо и педали находились гораздо ближе к рукам и ногам Билла, чем к кому-либо другому.
Жена Оуэна, Мод, больше всего возмущалась малейшими намеками с чьей-либо стороны на то, что для шестидесятилетней женщины весьма странно отправляться на несколько месяцев в Мату-Гросу в погоню за кузнечиками. Она полагала, что ее пол, также как и ее возраст, не играет никакой роли и что изучение акрид всегда представляет захватывающий интерес.