Отсутствие ветрового стекла снова дало себя знать, как только мы въехали в ливень. Моя одежда впитала столько влаги, сколько могла, потом с нее потекло. Ночь становилась все холоднее, и я вместе с ней. Машины все сильнее кренились, все чаще буксовали. И снова вперед, причем нам казалось, что оставшиеся позади мосты рушатся один за другим, и мы только диву давались, как это очередной мост еще не снесен беснующимся под ним потоком. Нас начало клонить в сон. Все труднее было различать, где дорога, где коварная топь, где узкий парапет моста. В конце концов случилось неизбежное: прицеп развернулся, задумав обогнать машину. Я крутнул руль, перестарался, и меня занесло на противоположную сторону. Прицеп зашел с другого фланга, руль завертелся без моей помощи, и машина с прицепом мягко сползла в кювет.
— Знаешь что, — сказал я подбежавшему Алену, — предлагаю заночевать здесь. Я уже нашел себе стоянку.
Никто не ушибся, и через пять минут шесть фигур устроились поверх багажа. Еще через пять минут пять фигур крепко спали. Джоун, Ален и Киари явно чувствовали себя очень уютно в «лендровере». Шарль ловко прикинулся, будто нет ничего удобнее сиденья в мокрой кабине «джипси», оставшегося без крыши и ветрового стекла. Но для человека, которого некстати одолело расстройство желудка и которому выделили самое мягкое спальное место — на оболочке аэростата в кузове грузовика, хуже всего было то, что всякий раз, совершая очередную вынужденную вылазку, он слышал внятное и громкое храпение, доносившееся из гондолы. Я до сих пор не понимаю, как Дуглас ухитрился там уснуть. Его рост — около ста восьмидесяти пяти сантиметров (во всяком случае, когда он вынет руки из карманов), а размеры корзины, как вы помните, были всего 120×90 сантиметров. Как бы то ни было, храп звучал — гулкий, переливчатый и весьма настойчивый. Насколько мне известно, он не смолкал ни на минуту за оставшиеся четыре часа этой скверной ночи.
При первом проблеске дня наш чумазый отряд продолжил путь. Дождь все моросил, но после одного особенно тяжелого участка мы выехали на асфальт и по большой северной магистрали мигом добрались до Аруши.
Известно, что кофе делает чудеса. Изможденных и посеревших субъектов он снова делает людьми. И внушает им мысль, что не худо бы помыться и побриться, а также что не стоит отказываться от горячего завтрака. Служащих отеля «Нью-Аруша» трудно удивить. Сюда со всех концов являются оборванные бродяги, более или менее разборчиво расписываются в регистрационной книге, на часок исчезают в своем номере и претерпевают удивительную метаморфозу. Как гусеницы превращаются в бабочек, так и нас было не узнать, когда мы отправились в город по делам.
А дел было много. Мы отвели грузовик в мастерскую, зашли в банк. Закупили гору провизии в лавке, разрешили наши кинофотопроблемы в магазине фотопринадлежностей. Навестили представителя туристской фирмы. Он нам потом помог наладить связи с внешним миром. Запросили у Джона Оуэна, директора национальных парков Танганьики, разрешение разбить лагерь в названных парках. Запросили такое же разрешение у председателя правления заповедника Нгоронгоро. (Возможно, дикие звери этого не знают, но ими заведует множество независимых друг от друга организаций.)
В конце дня мы отправились на ферму Брайена Мэхоуна, на имя которого были адресованы различные грузы, отправленные для нас морским путем из Англии. Важную часть этих грузов составляли сто двадцать водородных баллонов для наших полетов внутри страны. Мы заранее договорились возить использованные баллоны в Найроби для зарядки. Вся партия весила пятнадцать тонн, и челночная перевозка баллонов оказалась для нашей экспедиции довольно тяжелой нагрузкой. Как не позавидовать лишний раз доктору Сэмюэлю Фергюсону: водорода, который был добыт на Занзибаре действием кислоты на железо, хватило ему на все пятинедельное путешествие. На самом деле так не бывает. Реально существующие аэростаты могут пролететь на одной заправке не больше одной восьмой этого времени. Зато прочность наших баллонов превосходила все, что мог себе представить доктор Фергюсон. Я проверил на выборку давление в некоторых из них. Все оказалось в порядке, в жаркой Африке внутреннее давление возросло до двухсот восьмидесяти атмосфер. Если все пойдет как задумано, ста двадцати баллонов хватит на три вылета.
Условившись, что сорок баллонов отправят следом за нами в Маньяру, мы двинулись в путь. Сразу было видно, что это первая в истории воздухоплавательная экспедиция в Центральную Африку. На крыше грузовика была привязана гондола. Всюду торчали веревки. И шестеро участников энергично махали руками всем встречным, которых странное зрелище побуждало остановиться и нерешительно приветствовать необычных путешественников.