— Хочешь знать мою тайну? заговорилъ я вдругъ, овладѣвая рукою, въ которой держала она платокъ, и жадно нагинаясь къ нему лицомъ.
Она тихо высвободила, руку.
— Что съ тобой? сказала она съ оттѣнкомъ изумленія.
— Что? повторилъ я:- ты не поняла?
— Нѣтъ! слегка закивала она головой.
— Да… какъ всегда! Ты… Она, началъ я опять, осиливая насколько могъ обнимавшее меня всего волненіе, — она никогда не хотѣла понять меня!
— Про кого ты говоришь?
— Про ту женщину, которую я люблю… любилъ всегда… и которая этого никогда знать не хотѣла!
— Ты любилъ… протянула вопросительно маска, — а она?
— А она любила другаго.
— И ты это зналъ?
— Зналъ-ли? Этотъ другой былъ другъ мой, и, чтобъ отклонить отъ него подозрѣніе въ свѣтѣ, я, по ея волѣ…
— А этотъ другой, быстро прервала она меня, — онъ любилъ… эту женщину?
— Да! отвѣчалъ я не сейчасъ.
— И кинулъ?
— Не знаю! опустилъ я невольно глаза подъ ея загорѣвшимся взглядомъ.
— Да, кинулъ, безпощадно, разомъ, грубо… кинулъ какъ горничную! порывисто и горько зазвучалъ голосъ изъ-подъ маски, — она чуть не умерла тогда, эта женщина!…
— А я, съ новымъ приливомъ неодолимой страсти заговорилъ я опять, — я готовъ бы былъ какъ собака умирать у ея ногъ!
— Съ какихъ поръ? тихо засмѣялась она вдругъ, повертываясь всѣмъ лицомъ во мнѣ.
— Отъ вѣка! воскликнулъ я.
Я не лгалъ: мнѣ дѣйствительно казалось въ эту минуту, что я отъ вѣка любилъ, — не могъ не любить — ее.
Она какъ бы задумалась.
— И, въ самомъ дѣлѣ, ты и въто время, когда…
— Когда я отводилъ отъ другаго глаза ея мужа, помогъ я досказать ей съ невольною улыбкой.
— Vous preniez au sérieux votre rôle de Chandelier? [6] уже какъ бы сочувственнымъ отливомъ послышался мнѣ снова ея смѣхъ.
Пылкія, пламенныя рѣчи полились изъ моихъ устъ. Я былъ краснорѣчивъ, я это чувствовалъ, какъ краснорѣчиво всякое искреннее, свободно высказывающееся чувство. То, что она была подъ маской, закутанная въэто непроницаемое домино, придавало мнѣ какую-то неслыханную смѣлость и возбуждало воображеніе всею прелестью фантазіи и тайны. И слова мои не уносило вѣтромъ, я это опять-таки чувствовалъ, — она слушала меня, опустивъ голову, но бородка ея маски быстро шевелилась, я видѣлъ, подъ ея усиленнымъ дыханіемъ.
— Она вся жизнь, страсть, красота, эта женщина, говорилъ я, — и еслибъ она рѣшилась полюбить другой разъ…
Я не докончилъ.
Она сняла перчатку съ лѣвой руки и какъ бы разсѣянно перебирала другою кольца на ея длинныхъ, прелестнаго очерка пальцахъ. "Да, я все такъ же хороша, будто говорило мнѣ это движеніе, — вотъ тебѣ въ доказательство мои все тѣ же красивыя руки". Я такъ и уставился на нихъ…
— Que nous veuton? громко и нѣсколько надменно проговорила въ это время она.
Я поднялъ глаза.
Въ трехъ шагахъ отъ насъ остановились двѣ маски. Одна изъ нихъ, также непроницаемо закутанная, какъ и моя дама, пристально глядѣла на нее изъ-подъ опущеннаго на самые глаза капюшона.
Спутница ея, услыхавъ громкій споръ Натальи Андреевны, ухватила ее подъ руку и, шепнувъ ей что-то на ухо, повлекла съ собою въ большую залу.
— И что же, еслибъ эта женщина рѣшилась, завязывая опять прерванный разговоръ, начала моя красавица, — "рѣшилась въ другой разъ", что бы ее ждало: тѣ же мученья и та же развязка?
— Beau masque, засмѣялся я, — опасенія твои напоминаютъ мнѣ того господина, который никогда не ѣдалъ устрицъ: не стану, говорилъ онъ, потому что, еслибъ я попробовалъ разъ, онѣ бы мнѣ, можетъ-быть, понравились, а я не хочу, чтобъ онѣ мнѣ нравились. А я вотъ, Дмитрій Засѣкинъ, знаю только то, что я на дняхъ ѣду въ Италію.
— Въ Италію? Для чего? воскликнула она.
— Veder Napoli е роі morir: видѣть еще разъ тѣ глаза и подъ тѣмъ небомъ, а затѣмъ умереть, если они прикажутъ.
— А если ихъ нѣтъ въ Италіи, этихъ глазъ? спросила она помолчавъ.
— Поѣду за ними въ Сибирь, куда ихъ давно слѣдовало бы сослать за всякія ихъ преступленія.
— Propos de bal masqué, громко засмѣялась она, и поднялась съ мѣста, — поздно, я спать хочу.
— Покорнѣйше благодарю! поклонился я, подавая ей руку.
— А это за то, чтобы вы не говорили вздора, отвѣтила она, медленно подвигаясь со мною въ выходной двери. — Что еслибъ одна изъ тѣхъ женщинъ, которымъ вы считаете почему-то долгомъ говорить эти нѣжности, — подчеркнула она, — повѣрила вамъ на-слово?
— Не испробуешь — не узнаешь, сказалъ я на это, — а слово мое вѣрно.