Странно, что в ресторане даже со столов ничего не убрали. Так и осталось все – недоеденное и недопитое… Мы проторчали там примерно пару часов, в течение которых я обливалась слезами, потому что самые близкие и дорогие люди на свете не брали трубку.
Ташка, у которой особой дружбы с родаками не вышло, мрачно поедала праздничные капкейки. Обнаглев, она пробралась на кухню, где тоже не было ни души, и приготовила нам ароматное кофе со сливками, обильно ароматизировав его сиропами черемухи и вишни.
– Может, попытаемся выйти? – то ли спросила, то ли предложила она. И на всякий случай уточнила.
– Кажется, все, что могло свалиться с неба, уже свалилось… Знаешь…Да прекрати ты реветь! В конце концов, в этой ситуации… есть свои плюсы…
– Какие? – прогундосила я и осталась сидеть с открытым ртом, потому что заложенный и опухший нос был не состоянии дышать.
– Диплом сдавать не придется. А это значит никакой провальной защиты не будет.
– Ничего себе утешила, – буркнула я. – Ты хоть понимаешь, что это уже не имеет значения?! Абсолютно никакого значения! – истерически взвизгнула я и зарыдала уже в голос.
Прошло еще пару недель слез и стенаний, прежде, чем я смирилась с ситуацией. В том числе и с тем, что мои родители не просто ушли из дома, забыв свои мобильники. Они реально исчезли. Насовсем. Как и все остальные люди в городе: друзья, знакомые, прохожие на улицах, продавцы в магазинах, преподаватели в аудиториях, дикторы на телевизионных экранах. Ни тел, ни трупов не обнаружено. Все как будто распались на молекулы, испарились и растворились в окружающем пространстве. Но мы-то остались. А может все наоборот? Может, это мы попали в какое-то другое измерение? А все люди продолжают жить своей прежней жизнью?
Все это не поддавалось объяснению и не укладывалось в голове. И мы решили уехать. Чем дальше, тем лучше.
Мы с тезкой отыскали на ближайшей парковке уцелевший аэробаз, рассчитанный на дальние дистанции, запаслись едой и топливом впрок. И полетели туда, куда давно мечтали слетать – в Америку. Лететь над океаном мы не боялись – теперь над водой парило множество антигравитационных баз с топливными станциями, позволяющими отдохнуть и дозаправиться. Ничем не хуже, чем экзотические парящие острова из фантастических фильмов прошлых столетий – такие же зеленые и цветущие, только с супермаркетами.
Решили совершить путешествие по всем штатам, а заодно решить, где в итоге осядем на постоянное местожительство. Я, конечно же, хотела остаться в Новом Орлеане, но Наташку «обшарпанные» особняки в викторианском стиле не впечатлили. Так что пришлось сойтись на компромиссном варианте – да здравствует Флорида, в которой мы и по сей день обитаем.
Добившись сенсационных высот в искусстве редактирования генома, мы до сих пор так и не поняли, что же тогда произошло, куда разом исчезли почти все люди Земли, оставив после себя аэромобили на полном ходу и недопитые чашки кофе. И, наконец, что же уберегло нас двоих от этой участи – этого мы тоже не поняли…
«Вы только гляньте на это!» – я выхожу на балкон и демонстрирую камере красоты сегодняшнего Майами. Передовые технологии 25 века дают о себе знать – город целиком работающий на системах самообеспечения, все еще полон огней и прекрасен. Небоскребы последних поколений сверкают как новенькие, а те, что постарше, поражают своей живописностью. Можно найти целые районы – такие древние, потрескавшиеся, увитые зеленью… В общем все в лучших романтических традициях постапокалипсиса…»
ГЛАВА 4
2641 год н.э., настоящее время
Ташка пригласила меня на веранду нашей виллы отметить одно важное событие. На стол она поставила похлебку с грибами желтого трутовика и сочными стеблями папоротника. Весной, когда гриб еще мягкий, мы его срезаем с древесных стволов в парке и замораживаем в больших количествах. В Северной Америке он и в прежние времена считался деликатесным. Его ценили за мясной вкус и называли «древесной курятиной» или «лесным крабом». Ну а для нас с Наташкой гриб-трутовик стал ценнейшей находкой.
Стоя передо мной в немыслимо ярком парео, Таша умело открыла бутылку Шампанского – не так, чтобы оно выстрелило пробкой в потолок, облив нас тугой струей обеих, а так, чтобы с легким хлопком заструился газ.
– Наталья! – сказала она торжественно. – Сегодня исполняется ровно сто лет, как мы с тобой чудом уцелели и остались жить на нашей опустевшей планете. Безусловно, это печальная дата. Но сегодня я позвала тебя, чтобы отпраздновать завершение генетической реконструкции моего организма. Ура! Да здравствует наука и современные технологии! – и Ташка с энтузиазмом потянулась через стол, чтобы чокнуться со мной бокалом.
– Поздравляю! – обескуражено пробормотала я. – А я вот еще не завершила. Я, так сказать, все еще в процессе…
– В целом, ты тоже завершила, – заверила меня тезка. – Тебе осталось внести кое-какие легкие поправочки. Но ведь вечной молодости мы с тобой добились! Старости нет! Болезней тоже нет! Мне сейчас –121! – вскочив, она сдернула с себя цветастую ткань, которым было обмотано ее тело. – Зацени-ка мою новую грудь. Идеальная форма для древней старушки – верно? – никакого обвисания! – Ташка-Наташка кокетливо покрутилась передо мной топлесс.
– Ты ж говорила, бодипозитив должен править миром. А теперь сиськи себе увеличиваешь? – подколола я и, зачерпнув половником ароматного супа, налила его себе в тарелку.
– А! – отмахнулась Ташка. – К черту бодипозитив! Мужчин на земле, увы… не осталось. Строить из себя феминистку не перед кем… Теперь никто не сможет сказать, что грудь я сделала для них, – тезка самодовольно оглядела себя в зеркале – повернулась в профиль, приблизилась вплотную, отодвинулась подальше, чтобы видеть себя в полный рост. – В первую очередь, я хочу нравиться себе! Даже если оценить больше некому. Между прочим, на выращивание всего неделя ушла! А ты вот форму носа три месяца корректировала. Хотя изменения-то минимальные!
– Не сравнивай! У тебя – мягкие ткани, а меня – хрящи, – возразила я, задумчиво разглядывая Ташкины бронзовые стройные бедра и идеально плоский животик. Попутно я лениво размышляла, что бы мне еще в себе изменить…
Мимо пролетела Эбони, теперь у нее на месте все четыре лапки. Ради смеха мы снабдили ее второй парой усов, как у жучков. Так что теперь она забавно шевелит «антеннами» и напоминает мышь-байкера с Марса. Да, и гены мы ей отредактировали так, что жить она будет вечность.
…Может, вернуть свой природный цвет волос? А то у меня волосы в результате какой-то генетической ошибки (я пока не разобралась, как это вышло) стали платиново-белыми. А может, дело вовсе не в ошибке… По земным-то меркам так долго не живут. Ташка говорит, что возможно, моя шевелюра поседела от реального возраста.. У нее, значит, не поседела от вечной молодости, а у меня поседела… Это случилось, когда я выводила меланин из кожи. Я тогда хотела получить аристократический цвет лица ну и тела, конечно, эдакий молочно-розовый оттенок. А получился вот такой эффект, когда волосы стали белыми.
А еще я сделала себе дистихиаз – двойной ряд ресниц – и без всяких наращиваний. Вся красота, так сказать, совершенно естественная, без косметики и химии… И все это благодаря манипуляциям с генетической природой человека.
– …А зато я шрам на бедре залечила за два часа! А ты свой на плече – за четыре! – выдала я, порывшись в памяти, и вздохнула. – Боже, какой ерундой мы занимаемся… Выпендриваемся друг перед другом! А когда-то амбиции зашкаливали. Мечтали свои открытия в области регенерации использовать для усовершенствования человеческой природы. Помышляли о славе! Но увы… Волею судеб приходится все эксперименты на себе и для себя проводить…