Тем временем ко мне присоединились барон Тейлор и Мейер: нужно было срочно закупать провизию; мы отложили завершение сделки на вечер и попросили арабов составить список необходимых в дороге вещей. Как ни короток был этот список, нам пришлось из-за разнообразия перечисленных в нем предметов обегать все каирские базары, ибо каждый торговец и каждый квартал занимаются продажей строго определенного вида товара и никогда не вторгнутся в ту коммерцию, какую ведут торговцы из соседнего квартала.
Вот перечень этих предметов, способный дать представление о простоте уклада кочевой жизни, когда нужды путешественников сводятся к строго необходимым жизненным потребностям:
бурдюки для воды;
кожаные фляжки, подвешиваемые к седлу, чтобы можно было пить на ходу, не останавливая караван и не открывая бурдюков;
рис на трех человек в расчете на дорогу в оба конца (нас убеждали, что мы найдем рис на Синае, но мы предпочли запастись им в Каире);
мука, чтобы выпекать хлеб;
бобы для корма дромадеров;
финики, то есть плоды, лучше всего сохраняющиеся в подобных путешествиях;
мишмиш: это тот самый вяленый на солнце абрикосовый мармелад, о котором, напомним, мы говорили в связи со съестными базарами и который сворачивают в рулон наподобие ткани и продают аршинами; подобный продукт весьма удобен для перевозки, поскольку он занимает не больше места, чем скатка, и превращается в превосходное варенье, если опустить его в кипящую воду;
табак, предназначенный для подарков как нашему эскорту, так и арабам, которые могут повстречаться нам в пути;
дрова, чтобы готовить пищу;
кофе, чтобы бороться с угрожающим нам сильным потоотделением;
сахар в дар монастырю;
палатка, чтобы защищать себя от палящего солнца и ночного холода;
и наконец, железные горшки для приготовления еды, так как глиняные горшки не в состоянии более десяти минут выдерживать рысь дромадеров.
Последний пункт напомнил мне о моей навязчивой идее: перечисляя в разговоре со мной достоинства хад- жинов, Бешара забыл похвалить их потрясающую рысь, и, при всей нелестности подобного сравнения, мне показалось, что нам предстоит сыграть роль глиняных горшков.
Тем не менее, поскольку речь шла о том, чтобы за два- три часа обежать дюжину базаров, приходилось поторапливаться; мы кинулись к ближайшей стоянке нанимать ослов, оседлали этих достойных четвероногих, оказавших нам уже столько услуг и ценимых мною еще больше теперь, когда мне предстояло расстаться с ними и свести знакомство с нашими новыми средствами передвижения, а затем тронулись в путь. По мере того как мы делали покупки, Мухаммед свозил их в нашу штаб-квартиру; за три часа было приобретено все необходимое. Я забыл сказать, что к полученному нами перечню припасов мы добавили свечи, чтобы иметь возможность писать и рисовать после захода солнца.
Нам пришлось также расстаться с бабушами и м арку ба ми, незамедлительно сменив их на длинные красные сапоги, изготовленные в Марокко, мягкие и облегающие ногу, словно шелковые чулки; нашу голову теперь укрывал не только тюрбан, но и красно-желтый полосатый платок, концы которого, свисавшие по обе стороны лица и оставлявшие его в тени, были украшены шелковыми кистями с отделкой из серебряной филиграни; наконец, наряженные таким образом, мы вернулись в европейский квартал, чтобы руководить укладкой всех наших покупок, и, хотя и оставшись без сил, были настроены тронуться в путь в тот же вечер.
Сборы в дорогу уже подходили к концу; мне не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь еще умел укладывать вещи так же проворно, как арабы: к нашему приходу все уже было скатано, стянуто ремнями и перевязано веревками, а два из четырех дромадеров, предназначенных для перевозки клади, навьючены. И тогда г-н Мсара, видя, что остаток работы вполне может быть закончен и без нас, коль скоро первую ее часть так успешно проделали в наше отсутствие, посоветовал нам использовать оставшееся время на то, чтобы пойти в местный греческий монастырь, являющийся подворьем Синайского монастыря, и попросить там рекомендательные письма. Совет показался нам дельным, и мы поспешили последовать ему, но едва мы успели проехать три или четыре улицы, как путь нам преградило свадебное шествие: новобрачная, сидевшая верхом на осле, была плотно закутана в огромное шелковое покрывало; четверо евнухов несли над ее головой балдахин, а следом за ней шла толпа женщин, тоже в покрывалах, издавая особые, присущие только арабским женщинам кудахтающие звуки, которые получаются при легком прикосновении языка к нёбу и служат в этих обстоятельствах, как и во всех других счастливых случаях, выражением радости. Эта мелодия заполняла собой перерыв в другой, еще более варварской музыке, и, когда она смолкла, дюжина певцов, аккомпанируя себе на уже описанных инструментах, принялась речитативом исполнять более чем анакреонтические песни, в то время как жонглеры и шуты старались самыми выразительными жестами передать смысл этих песен тем, кто, как и мы, имел несчастье не знать языка. За этим шествием, которое было достаточно многолюдно само по себе, двигалась такая огромная толпа, что, даже привстав на стременах, не удавалось увидеть ее конца. Мы прикинули, что если эта толпа будет двигаться в том же темпе, то нам придется прождать здесь целый час; однако это стало бы слишком большой потерей времени, так что мы положились на Всевышнего, надеясь, что он возьмет на себя заботу отрекомендовать нас монастырю, и повернули обратно.