Мы были представлены старейшинам племени, которые провели нас в самый красивый шатер: это был шатер Талеба. Наш вождь любезно пригласил нас сесть и вместе с наиболее уважаемыми из своих товарищей сам сел рядом с нами. Несколько минут мы просто наслаждались прохладной тенью, а затем в шатер подали деревянную миску, полную сливок ослепительной белизны, один вид которых вызывал ощущение свежести. Я повернулся к Абдалле и глазами указал ему на эту чудесную миску, но он ответил на мой взгляд пренебрежительным жестом, который я приписал презрению со стороны человека, изучавшего кулинарное искусство в столице, к деревенским угощениям племени аулад-саид. После полагающихся в таких случаях проявлений вежливости, показавшихся мне весьма затянутыми, настолько мне не терпелось отведать это блюдо, г-н Тейлор отважился запустить руку в миску, зачерпнул сливок и поднес их ко рту; однако, к своему великому удивлению, я не увидел, чтобы, попробовав их, он каким-либо образом выразил свое удовольствие; тем не менее он допил оставшуюся у него в ладони жидкость, оставаясь внешне спокойным, но выражение его лица, как мне показалось, свидетельствовало скорее об умении этого человека владеть собой, чем о блаженстве изнывающего от жажды гостя, нашедшего, наконец, чем ее утолить. Воспользовавшись мудрой арабской неторопливостью, обязывающей в торжественных случаях делать после каждой фразы, каждого движения и каждого действия перерыв на несколько секунд, я спросил у г-на Тейлора, как он находит буколический напиток, который нам поднесли.
— Ну, — ответил он с истинной мудростью, — это не похоже ни на что из того, что вам известно; попробуйте: вкус своеобразный.
Такой ответ вселил в меня некоторые сомнения, но, ободренный аппетитным видом этих злосчастных сливок, я в свою очередь погрузил в них руку и, поднеся пригоршню ко рту, проглотил залпом все, что она содержала. Ощущение, ожидавшее меня, оказалось чудовищным, и, не будучи таким опытным дипломатом, как мой друг, я выдал себя в то же мгновение, причем не только выражением лица, но и речью. Громко крича, я попросил воды; мне тотчас принесли полный кувшин, который я выпил, так и не сумев избавиться от привкуса этого отвратительного пойла. Я подал знак, чтобы мне принесли второй кувшин, половину воды из него выпил, а оставшейся прополоскал рот. Предаваясь этому занятию, я случайно остановил свой растерянный взгляд на Абдалле, смотревшем на меня с видом человека, который заранее прекрасно знал, что должно произойти, но не пожелал лишать себя этого приятного зрелища.
Как я узнал позднее, это своеобразное блюдо состояло из верблюжьего сыра, растительного масла и мелко нарезанного лука; все это сбивают, добавляя туда еще несколько подобных приправ, и итогом этого порочного смешения является та отрава, какую нам подали. Впрочем, отвращение, испытанное нами, было, по-видимому, связано исключительно с нашими европейскими вкусами, ибо стоило Мейеру проделать, причем с тем же результатом, испытание, оказавшееся для меня столь роковым, как арабы набросились на остававшуюся полной миску и с наслаждением съели все это кушанье, которое внушило мне стойкую неприязнь к молоку, сохранившуюся до конца путешествия.