Лейтон направился к ней.
— Вы имели в виду — лучший человек?
Джулиана распахнула глаза, изобразив невинность.
— Нет, Боже сохрани! Вы же герцог, в конце концов. Конечно же, лучше вас нет никого.
Эти ее слова были прямым выпадом, и после всех тех ужасных слов, которые он наговорил ей в карете, совершенно обоснованным.
— Другая женщина сообразила бы, что она у меня в долгу, и была бы осторожнее в своих речах.
— Вы имели в виду — лучшая женщина?
Он не ответил. Сев напротив нее, сказал:
— Дайте ваши руки.
Джулиана нахмурилась, прижав руки к груди.
— Зачем?
— Они у вас ободраны и кровоточат. Их нужно промыть.
Она не хотела, чтобы он дотрагивался до нее. Не доверяла себе.
— С ними все в порядке.
— Значит, то, что говорят про итальянцев, правда, — проворчал Лейтон.
В этих словах ей почудилось оскорбление, и она буркнула:
— О том, что вы никак не желаете признавать свое поражение.
— Черта характера, которая очень неплохо послужила Цезарю.
— И как же поживает нынче Римская империя?
От этого его тона превосходства у нее возникло желание закричать, обозвать его на своем родном языке.
Они молча уставились друг на друга. Наконец герцог проговорил:
— Ваш брат будет здесь с минуты на минуту, мисс Фиори. И он будет изрядно зол и без того, так что ему лучше не видеть ваши окровавленные руки.
Джулиана со вздохом кивнула. Герцог был прав, разумеется.
— Будет больно, — сказал он. И тут же провел большим пальцем по ее ладони, покрытой коркой запекшейся крови.
При его прикосновении девушка невольно вздрогнула, и герцог вскинул на нее глаза.
— Прошу прощения, мисс Фиори.
Джулиана не ответила — притворилась, что внимательно разглядывает другую руку. Она не собиралась признаваться, что вздрогнула вовсе не от боли.
Конечно же, она ожидала этой своей реакции. Такое происходило с ней всякий раз, как она видела его. Она вздрагивала от отвращения — от чего же еще? Немыслимо даже допустить, что это могло быть что-то другое.
Пытаясь воспринимать происходящее бесстрастно, Джулиана посмотрела на их соприкасавшиеся руки. И тут же в комнате вдруг стало теплее. Как завороженная следила она за длинными пальцами герцога. Когда же подняла глаза, то обнаружила, что он уставился на ужасного вида синяк на ее запястье.
— Вы скажете мне, кто сделал это с вами.
В его словах была холодная уверенность, что она исполнит его приказ. Но Джулиана была не настолько глупа, чтобы так поступить. Она знала: этот мужчина не рыцарь, а дракон.
— Ваша светлость, а каково это — верить, что все остальные люди существуют лишь для того, чтобы вам подчиняться?
Он помрачнел и тихо сказал:
— Говорите же, мисс Фиори.
— Ничего я вам не скажу.
В этот момент герцог провел по ее ободранной ладони мокрым полотенцем, и на сей раз действительно стало больно. Не сдержавшись, Джулиана прошипела грубое итальянское ругательство.
Не прерывая своих манипуляций, Лейтон заметил:
— Не знал, что эти два животных могут делать такое вместе.
— С вашей стороны невежливо слушать.
Золотистые брови герцога приподнялись.
— Довольно трудно вас не услышать, когда вы всего в нескольких дюймах от меня ругаетесь как сапожник.
— Леди не ругаются.
— Похоже, к итальянкам это не относится. Они-то ругаются, да еще как. Особенно в тех случаях, когда подвергаются медицинским процедурам.
Джулиана поборола желание улыбнуться. И тут же сказала себе: «Он вовсе не забавный. Ну нисколечко».
Лейтон опустил голову и, сосредоточившись на своем деле, ополоснул полотенце в тазике с чистой водой. Джулиана вздрогнула, когда холодная ткань вновь прикоснулась к ее ободранной ладони, и герцог секунду помедлил, прежде чем продолжить.
Это его секундное колебание заинтриговало девушку. Ведь она точно знала: Лейтон вовсе не отличался сочувствием, напротив, был известен своим надменным равнодушием. И вообще, как мог он опуститься до такой лакейской работы, как смывание грязи и крови с ее рук?
— Зачем вы это делаете? — спросила она, когда холодное полотенце вновь обожгло кожу.
Он не приостановил свое занятие.
— Я же вам сказал: с вашим братом и без того нелегко будет иметь дело. А тут вы еще истекаете кровью…
— Нет-нет. — Она покачала головой. — Я спросила, почему вы делаете это сами. Разве у вас нет целой армии слуг, которые только и ждут, чтобы выполнить такую неприятную работу?
— Есть, конечно. Но слуги много болтают, мисс Фиори, а я бы предпочел, чтобы поменьше людей знали о том, что вы здесь одна в такой час.