Я вздохнула, пытаясь вспомнить, где находится Эберия. Кажется, на востоке страны, если память мне не изменяет.
Голос полковника дрожал, а глаза — блестели от ярости и боли. Как только он говорил о войне, пульс у него учащался — словно в памяти вспыхивали охваченные огнем картины прошлого. Я вздохнула, чувствуя, как в сердце у меня сжалось. В душе у этого человека остался навсегда шрам — и не один.
— И ведь ничего не постеснялись! Тьфу! А мы сколько им помогали! Но сегодня они получили по заслугам! — с гордостью произнёс полковник, словно наша победа — это его личный триумф. — Сегодня ночью мы их разбили! Сегодня ночью, дочка, генерал Камиэль Моравия лично выдвинулся на позиции и завершил эту войну. Ночью они взяли столицу Эберии.
Я замерла, словно кто-то вырвал у меня из рук нить реальности.
— Правда что ли? — спросила я, пытаясь понять, что происходит.
Я ведь ни в какой Эберии не была. И лишь смутно представляла, что это и где.
— Генерал был ранен. Сильно ранен! Он лично возглавил атаку, — продолжил полковник, а я замерла, ловя каждое слово. — Я восхищаюсь его подвигом. Хотел бы я поправиться до парада в честь победы!
“Сильно ранен!”, - эхом прозвучало внутри. Руки дрогнули, когда я доставала флаконы с сердечными каплями.
— Скажу честно, то что он сделал — это просто безрассудство! — с гордостью произнес полковник, поглядывая на флакон в моих руках.
— Вы обязательно поправитесь, — тихо сказала я, отмеряя капли настойки, — но вам нельзя волноваться. Вам нужно себя беречь!
Ранен. Я с тревогой вспомнила генерала, ощущая внутри какую-то вину. Неужели он, когда узнал, что его невеста его не любит, и решился на безрассудный шаг? Может, ему пришлось идти на риск, чтобы сохранить честь или просто потому, что он был слишком гордым, чтобы признать свою слабость? Нужно было тогда просто побыть с ним! Просто остаться и поговорить! Может, тогда бы он не стал бы так рисковать жизнью!
— Он всегда сражался как дикий зверь. Я никогда не видел столько ярости! Я читал, что в этот раз он один сумел положить эберийское войско, защищавшее столицу и разгромить дворец! Хотя, обычно он куда более осторожный, но что-то в этот раз он пошел напролом. Словно смерти искал! — вздохнул полковник, его голос дрожал от волнения. — Честно сказать, из всех генералов семьи Моравиа Камиэль Моравиа — самый жестокий. Вот как в одном человеке может сочетаться такая жестокость и благородство? Но скажу тебе так, дочка — мужик он толковый. Я служил под его началом. У него есть чему поучиться. Только что ж он так решил рискнуть?
Он сделал паузу, словно погружаясь в воспоминания, и продолжил:
— Мы вместе воевали в Исмерии. Слыхала про Северный Форт?
— Да, конечно, слышала! — кивнула я. Я жадно ловила каждое слово, чувствуя, что тема генерала меня очень волнует.
— Вот и я жил там, в Лисмирии, на границе с Исмерией вместе с родителями, — начал полковник, — когда исмерийцы вторглись в Лисмирию, мне было всего шесть лет. Помню, как убили моих родителей. Мать успела спрятать меня в погребе, а потом меня нашла добрая женщина, чумазого, перепуганного и почти немого. Я даже не разговаривал!. Я пожил у неё, а потом всех детей сирот отправили в Северный Форт. Меня усыновила одна хорошая семья майора. У них было столько дочек, а сына — ни одного. Вот и пошёл по стопам отца — быстро дослужился до полковника. Помню, как мама шила клетчатое платье себе и сестрам. Я тогда попросил мундир, как у папы, и она мне пошила из старого отцовского мундира куртку… Да, были времена…. Генералу Камиэлю тогда было шесть.
— А генерал — ровесник ваш? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри всё сжалось от переживаний.
— Да, мы ровесники! Мне уже почти семьдесят! — вздохнул полковник. — А ведь не скажешь! Дочка у меня молодая. Просто я поздно женился.
— Тише, — мягко сказала я, чувствуя, как пульс учащается, — сейчас вам важно, чтобы у вас всё было хорошо. У вас скоро вну родится…
— Знаешь, дочка, — вздохнул полковник. — Я бы еще повоевал! Я скучаю по войне. Там все так просто было и понятно. Приказ есть приказ! Вот приказ — вот враг. Сразу видно, где чужие, а где свои. А в мирной жизни все посложнее будет! И приказов нет. Тяжело… Особенно без моей жены. Мари была для меня всем. Я как увидел ее в лазарете, когда лежал с ранением, так сразу понял — она. Она была дочкой главного врача. Приемной. Я ее еще маленькой девочкой помнил. Мы вместе с ней прятались в Лисмирии от войны. А тут я увидел девушку. Такую красивую, что у меня прямо сердце из груди чуть не вырвалось. Я и не заметил, как она выросла и похорошела. С тех пор мы не расставались. И вот уже три года, как ее нет с нами.