— Ты слишком меня мучишь; прошу, дай мне утонуть, во имя милосердия и любви к тому, кого любишь всего больше.
Юноша, слыша это, отвечал:
― Я должен знать, кто ты, а потом поступай, как тебе угодно.
И он начал тащить ее вверх, а она пыталась уйти вглубь, но наконец, видя, что не в силах ускользнуть из его рук, сказала:
― Коли ты хочешь знать, кто я такая, я скажу тебе с тем условием, что ты клятвенно обещаешь никому не молвить о том ни слова.
Юноша торжественно ей обещал и в том поклялся; тогда Кателлина выбралась из воды и, приведя волосы в порядок, сказала:
― Теперь смотри, знаешь ли ты меня.
Вглядевшись и рассмотрев, юноша тотчас ее узнал и, немало удивленный, сказал так:
― Что это значит, мадонна Кателлина? Какая нужда или охота вас сюда привела и для чего? Мне кажется, я сплю. Прошу, скажите мне, да простите меня, если я чрезмерно вам досадил, ибо я никак не думал застать здесь вас.
― О мой Эфремо, любовь, а не ненависть сюда меня привела.
И наконец она поведала ему обо всем, Эфремо же немало дивился ужасному ее намерению и по причине своей близкой дружбы с ее мужем сказал:
― Живо садитесь на круп позади меня, ибо я хочу отвезти вас домой, чтобы с вами не приключилось ничего худого и вы не понесли вреда и позора.
Она тотчас села на коня, и они направились в город; и так как юноша был статен и красив, одет в шелковую тунику, а его кожа млечной белизны одолевала ночной мрак, они являли дивное зрелище. Юноши, наслаждавшиеся на дороге прохладой, видя Эфремо с девушкой на конском крупе, тотчас его узнали: они присвистнули, он им отвечал, и они не отважились сказать или сделать еще что-нибудь благородному юноше, хотя им великая охота припала узнать, кто эта девица, казавшаяся им безмерно прекрасною. Итак, они обратились к своим делам, и каждый пустился своей дорогой. Добравшись до дома, девушка спешилась и вошла под свой кров.
На следующее утро был праздник в честь короля Карла Второго по прозвищу Хромой{8}, и все благородные мужи и юноши сошлись на месте, отведенном для празднества. Меж ними был доблестный юноша Эфремо, и каждый, кто видел его ночью, обильными речами и самыми пылкими мольбами понукал его сказать, кто была та прекрасная дама, что ехала с ним ночью на конском крупе: они объявляли, что столь прекрасной и благородной дамы не видывали, а он отказывался отвечать и упорно уклонялся от расспросов.
Внезапно подошедший король спросил:
― О чем вы спорите?
Один из собравшихся отвечал ему:
― Государь, мы ни о чем не спорим и ничего другого не хотим от Эфремо, как только ответа, кто была та дама — одна из красивейших, каких доводилось видеть, — что этой ночью ехала позади него на коне; но он не хочет открыться.
Король, по природе своей веселый и охочий слушать о женщинах, обратился к Эфремо:
― Отчего ж ты не желаешь сказать? Неужели боишься, что у тебя, такого красавца, ее отнимут? Я желаю, чтобы ты не отнекивался.
На это Эфремо отвечал:
― Государь, они говорят правду; подлинно, она — красавица, и я охотно сказал бы, кто она такая, но я поклялся и дал слово ничего не говорить; и подлинно, если б я мог поведать о том, не нарушая клятвы, вы услышали бы самую страшную и необычайную историю, какая когда-либо происходила.
При этих словах король воспылал великим любопытством и, взяв Эфремо за руку, отвел его в сторону и сказал так:
― Тебе надлежит знать, что ты не можешь и не должен отвергать мои требования из-за твоих обещаний; посему я велю тебе рассказать, а ты с полным правом можешь это сделать. Итак, расскажи мне без всякого отлагательства.
Юноша, видя, что связан королевским велением, рассудил за лучшее сказать ему, тем более что и сам имел к тому сильнейшую охоту. Он поведал в подробностях, что случилось, чем началось дело, каков был совет и помощь мадонны Фьондины. Этот рассказ привел короля в великое изумление. Рассудив, что дурно было бы оставить жизнь такой колдунье, король со своими юстициариями постановил сжечь мадонну Фьондину, не чиня бесчестья Кателлине. Так кончились колдовские затеи, ею присоветованные и устроенные.