Ну, я просто смотрю на ее лицо. На ее улыбку. На то, как она растянулась на кровати в окружении этих двух пушистых засранцев.
И, черт возьми, я понимаю, что мне это пиздец, как нравится.
***
Василиса
— Вась... Спасибо тебе! — Давид нерешительно крутит в руках поводки. Собаки нетерпеливо наматывают вокруг круги, подталкивая его крутыми лбами.
Они собрались на прогулку, и я рада, что у меня будет время принять душ, не испытывая неловкость.
— За что, Давид?
— За них, — он кивает на собак, и те разом вперяются взглядами в меня, старательно виляя хвостами. — Я боялся, что они тебя испугают.
— Так я сначала и испугалась, — признаюсь честно. — Особенно когда Байсар на кровать запрыгнул.
— Сильно испугалась? — Давид заметно нервничает, и я спешу его успокоить.
— Да нет, что ты! Совсем немного!
Я бессовестно вру и искренне надеюсь, что он не заметит, как пылают мои уши.
Я испугалась до полусмерти, когда под нами с Давидом закачался матрас, словно плот на волнах.Открыла глаза — а передо мной огромная мохнатая морда Люсьены. Как тут не испугаться?
Но Давид с таким напряженным ожиданием ждал моего ответа, что у меня не хватило духу сказать правду. Он так любит своих собак! И вообще, он такой...
— Мы на пробежку, а ты можешь еще поспать, если хочешь, — говорит Давид и выводит собак из квартиры.
Подхожу к окну и дожидаюсь, пока Давид с маламутами не сворачивают в парк. Здесь большой красивый парк недалеко от дома Байсарова. И из окна его хорошо видно.
Давид высокий и очень спортивный — отсюда я могу не скрываясь его разглядывать. Он ослабляет поводки и бежит по дорожке. Собаки разгоняются следом, и я любуюсь ими пока все трое не скрываются за деревьями.
Иду в ванную, по дороге заглядываю на кухню. В холодильнике достаточно продуктов, чтобы приготовить вполне приличный завтрак. И конечно, я не собираюсь больше спать.
Быстро принимаю душ и принимаюсь за готовку. К тому времени, как Давид с питомцами возвращается, в сковородке уже поднимается пышный омлет, а на тарелке лежат тосты с лососем и авокадо.
— Какие запахи! — тянет носом Давид. — Вась, ты что, завтрак приготовила?
— А ты думал, я только уколы делать умею и капельницы ставить? — усмехаюсь, и он в ответ улыбается. Как мне кажется, немного нервно.
Надо же, как его впечатлило не особо долгое пребывание в нашей больнице.
— Иди скорее в душ, а то сейчас омлет опадет, — подгоняю мужчину.
— Сначала собакам лапы помою, — говорит он и зовет: — Люсьен, Байсар, в ванную!
Пока он занимается маламутами и собой, нарезаю сыр, мою черри и зелень. У Давида красивая новая кухня, на такой приятно и готовить, и завтракать.
О том, что у нас с бабушкой теперь нет вообще никакой, стараюсь не думать. Незачем портить себе настроение.
— Вот это да! Василиса, да ты просто чудо! — Давид появляется на пороге с переброшенным через плечо полотенцем.
Он в одних штанах, с оголенным торсом, и я поспешно отвожу глаза.
Невозможно смотреть на его рельефные мышцы, смуглую кожу. А особенно на темную дорожку коротких волос, ныряющую за пояс штанов.
Это гормоны. Это все гормоны.
Держись, Василиса, не поддавайся.
Давид смотрит на накрытый стол голодными глазами, затем переводит взгляд на меня. Такой же голодный...
Черт бы побрал эти гормоны! Это они устраивают с моем теле такую свистопляску, а мне потом мерещится то, чего нет...
— Давай завтракать, пока омлет не остыл, — делаю вид, что меня интересует исключительно еда. — Только... Ты не мог бы одеться?
Он окидывает себя недоумевающим взглядом и спохватывается.
— Извини, сейчас.
Выходит из кухни и возвращается почти сразу же, в футболке, которая красиво облегает его умопомрачительную фигуру.
Но мне остается только со вздохом прятать глаза и рассматривать его из-под опущенных ресниц.
— Ммм... — Давид жует омлет с таким блаженным видом, словно это невиданный деликатес. — Какая вкуснотища! Я не знал, что ты так вкусно готовишь, Вась!
Он расправляется с омлетом в два счета и принимается за тосты. А мне так нравится смотреть, как он с удовольствием ест приготовленную моими руками еду...
— Спасибо, было оху... обалденно вкусно! — Давид с блаженным видом откидывается на спинку стула.
— Ты будешь чай или кофе? — спрашиваю, но он меня останавливает.
— Сиди, я сам, — вскакивает и идет к кофемашине. — Только тебе кофе нельзя, хочешь, сделаю тебе латте?
— Хочу.
Я про латте. Ничего другого не имею в виду.
Правда.
Но почему-то мы оба вздрагиваем и смотрим друг на друга.
— Хочешь? — переспрашивает Давид хриплым голосом.
Глава 17
Василиса
Несколько дней у Давида прошли как во сне. Если бы кто-то сказал, что я так быстро привыкну к его заботе, шуткам и, конечно, наглым, но обожаемым маламутам, я бы только рассмеялась. Но теперь все это кажется таким родным.
Я даже смогла сама справиться с собаками, когда Давид был на работе. Оказывается, они так внимательно слушают, когда им что-то рассказываешь.
Вот, например, вчера, они сами выбрали, что готовить на обед. Я им предложила на выбор несколько блюд для Давида. Назвала творожную запеканку, вареники с картошкой и грибами и овощное рагу. Люсьен и Байсар так громко лаяли на вариант с запеканкой, что я сразу поняла, нужно готовить именно ее! И они не ошиблись! Давид половину умял на один присест!
— Вась, может, еще на пару дней останешься? — спрашивает Давид, вытаскивая из холодильника бутылку минералки.
— Давид, мне и так неловко, — отвечаю я, делая глоток вишневого сока. — Ты и так столько для меня сделал...
— Ну что ты как чужая? — перебивает он улыбаясь. — Собаки тебя уже обожают, я... — он запинается, но быстро добавляет: — Мы привыкли. Да и ты на осмотры ездишь каждый день, какой смысл мотаться туда-сюда?
Смотрю на него и понимаю, что он прав. Но, прежде чем я успеваю ответить, звонит телефон. На экране высвечивается «бабуля».
Я извиняюсь перед Давидом и, взяв телефон, выхожу из кухни.
— Бабуль, привет.
— Василиса, это ужас! — раздается взволнованный голос бабушки. — Соседка сказала, что у нас в квартире какие-то люди. Громко разговаривают, что-то двигают. Это что, твои эти... работники?
— Бабуль, конечно, работники, — спешу ее успокоить. — Я же тебе говорила, ремонт делают. Ты чего так кричишь?
— А они точно ничего не утащат? Мое зеркало старинное, а хрусталь? Вась, ты бы сама пошла, посмотрела. Машка не хочет, говорит, что я сбрендила!
Я прикрываю глаза, глубоко вдыхаю. Господи, бедная Маша. Мне уже перед ней ужасно стыдно. Она там работает без передыха. Представляю, как ей бабуля после двух смен подряд предлагает еще пойти и рабочими посидеть у нас в квартире.
— Бабуль, я уверена, что все в порядке. Никто твой хрусталь не тронет.
Хочу еще добавить, что кому он сдался. Но прикусываю кончик языка.
— Васька, я туда пойду! — грозно заявляет бабуля.
— Не пойдешь, — отвечаю так строго, как только могу. — Ты же знаешь, я сразу об этом узнаю. А тебе нельзя нервничать! И в квартиру ходить, пока там ремонт сделают тоже нельзя! Бабуль, мы же договаривались!
Но голос бабушки полон такой решимости, что мне становится не по себе. Стоит только вспомнить о ее сломанной руке, как тут же становится ясно, что бездействовать точно не про нее.
— Василиса, мне это все не нравится! Соседка не будет просто так воду баламутить!
Разговор с бабушкой заканчиваю на том, что я сама все посмотрю и прослежу. Ну а что мне еще делать? Разрешить ей туда пойти и сломать вторую руку? А если ей как-то ремонтник не понравится? Будет то же самое, что с дедом?