Или это мои гормоны зашкаливают?
Наконец Байсаров от меня отрывается и заводит двигатель.
— Только ты не пугайся. Там кроме моих собак еще кот есть, — говорит Давид, вращая руль одной рукой. Во второй он держит мою ладонь. — Его Василий зовут.
Хочу сказать, что знаю, но вовремя осекаюсь.
— А как кот с собаками уживается? — спрашиваю вместо этого.
— Как кошка с собакой, — смеется Давид. Поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони. — Я их на лоджии закрываю, но вообще они неплохо ладят. Ты меня о чем-то попросить хотела, Василиса.
Ах да, все из головы вылетело, как его увидела.
— Хотела, — в ответ тоже осторожно глажу его руку. — Мне нужно найти Платона. Помнишь, того здоровяка, который меня из ветклиники привез?
Машина резко виляет в сторону, съезжает на обочину тормозит. Давид поворачивается ко мне всем корпусом, облокачивается на руль.
— Платон, говоришь? И нах... И зачем нам Платон, если это, конечно, не тайна?
В изумлении смотрю на мужчину, который в одну секунду превращается в свирепого тигра. Даже не верится, что это он только что мурлыкал мне на ушко.
— Что с тобой, Давид? — переспрашиваю шокировано. — Не нужен мне Платон, мне котенок нужен, Снежок. Маша разрешила его забрать.
— Снежок? — Давид шумно дышит, глаза мечут молнии.
— Ты похож на дракона, — говорю и прыскаю в ладонь, не в силах сдержаться.
— Почему на дракона? — недоверчиво косится Байсаров.
— У тебя из ноздрей сейчас дым пойдет, — смеюсь и кладу руку ему на локоть. Он накрывает мою руку своей и сжимает.
— Дым значит, — хищно ухмыляется, — поехали. Попробуешь потушить.
Глава 21
Перед дверью в квартиру Васька мнется. С ноги на ногу переступает.
Я же очкую, чтобы соседка деда сейчас не высунула нос и не испортила все раньше времени. А то эта может.
— Мне немного неудобно, Давид....
Я тут же напрягаюсь.
— Что неудобно? Болит что-то? Тянет?
— Да нет, я не про это... Просто в прошлый раз, когда я сюда приходила... Соседка меня проституткой назвала, а дед... Я испугалась, спросила, верит ли он в Бога, а он меня... послал. Некрасиво. Я как-то....
Дед, бляха!
— Вась, деда нет. Соседку я сам в квартиру запихну, если нос свой высунет, так что, давай. Проходи и ничего не бойся.
Она губу закусывает. Понимаю, что от волнения, но мой стояк снова с нами. С этим срочно нужно что-то делать. Иначе меня просто разорвет на части.
В квартиру заходим. Стоит Василисе переступить порог лоджии, как мои засранцы тут же бросаются к ней.
Люсьен и Байсар, кажется, ждали этого момента вечность. Лапы скользят по полу, хвосты метут воздух как пропеллеры.
Люська первой до Васи добегает, тычется носом ей в ладонь, тут же принимается лизать руку. Байсар посерьезнее, но и он не отстает.
— Ну, привет, ребята! — смеется Васька, присаживается на корточки, чтобы оказаться с ними на одном уровне. — Вы соскучились, да? А я-то как по вам соскучилась!
Черт, как она с ними ладит. Гладит Люсьен по голове, чешет за ушами, а та уже на спину заваливается, лапы кверху — мол, давай, продолжай, я весь день ждала! Байсар не отстает. Тычется в бок, требует внимания, гудит, как маленький локомотив.
И Василиса смеется. Такой звонкий, искренний смех, от которого мне самому становится легче. Даже моя ревность к собакам утихает. Ненадолго, но утихает.
Пока она возится с ними, я стою, прислонившись к косяку. Смотрю на нее, и в груди все переворачивается. Она здесь. Улыбается, смеется.
И я понимаю, что так сильно в ней цепляет. В наше время найти такую искреннюю, добрую, нежную девушку... Я точно что-то хорошее сделал, раз мне ее послали.
Даже несмотря на весь пиздец в ее жизни, она все-равно осталась такой же жизнерадостной.
Взглядом по ней скольжу. Чувствую, как внутри все скручивается в тугой узел. То, что стояк трется о ширинку я уже привык. Не в первый раз. Но когда Васька здесь, только руку протянуть... Я сдерживаться не могу.
— Василиса, — зову ее, и голос хрипит больше, чем я рассчитывал.
— А? — Она поднимает голову, все еще улыбаясь. Глаза от счастья искрятся.
— Иди сюда, — прошу тихо, отталкиваясь от косяка.
Она чуть моргает, словно не понимая, что я от нее хочу. Но поднимается с пола, оставив Люсьен и Байсара в растерянности.
— Что-то случилось? — интересуется, подходя ближе. Люська и Байсар пытаются пробраться между нами, но я мягко отталкиваю их в сторону.
— Да. Случилось, — беру ее за талию, притягиваю ближе. Ее глаза расширяются, дыхание сбивается. Она все понимает.
— Давид... — начинает, но я не даю ей договорить.
Мой рот находит ее губы. Нежно. Сначала. Потом глубже, жаднее. Не могу остановиться. Она отвечает мне, руки поднимаются к моим плечам. Дрожащими пальцами по коже скользит, а я не знаю, как в руках себя держать.
Я много чего с ней сделать хочу. Но нельзя же, блядь. Когда там этот чертов триместр заканчивается?! Нужно с Ромки точные даты вытрясти. Иначе он мне сам лично член ампутировать будет.
Это не просто поцелуй. Огонь по всему телу проносится, мозги в кашу превращаются. Но я помню слова врача. Полноценный секс нам нельзя. Ее здоровье важнее всего. Но целоваться можно. И я этим пользуюсь.
Мои руки спускаются ниже, обхватывают ее бедра. Слегка сжимают.
Дыхание Васьки становится прерывистым, я чувствую, как она дрожит. Но не от страха. Нет. От желания. От той же самой безумной тяги, которая сжигает меня изнутри.
— Давид, — шепчет, прерывая поцелуй. Ее лоб касается моего, дыхание обжигает кожу. — Мы... не можем.
— Я знаю, Вась, — отвечаю, хотя это дается нелегко. — Но ты меня сводишь с ума. Ты даже не представляешь, как сильно.
— Знаю, — тихо смеется она, касаясь губами моей щеки. Ее руки скользят по шее, зарываются в волосы. — И ты меня тоже.
***
Только последний мудак после таких слов не попытается продвинуться дальше. Подхватываю Василису на руки. Не прерывая поцелуй, ногой закрываю лоджию.
Люсьен с Байсаром, конечно, возмутились таким предательством, сразу выть начинают. Но я слишком долго ждал, чтобы делить сейчас свою Василису еще с кем-то. Даже если это мои собаки.
Несу ее в гостиную на диван.
В спальню нельзя, она может вспомнить. А в гостиной мы не были, тем более я ее немного апгрейдил.
Сервант с хрусталем выбрасывать не рискнул, а вот диван поменял. Вместе с ковром. Как раз вчера привезли.
Старый был такой ушатанный, что на нем сидеть было невозможно. Про лежать вообще молчу.
Я сколько деда укатывал, чтобы его поменять. Он ни в какую. Упирался и психовал, когда я настаивал.
Теперь появилась возможность быстро все провернуть, и я конечно использовал ее на все сто.
Старый диван вынесли на помойку, новый привезли и собрали. Теперь на нем лежит моя охуенная девочка, и я могу быть спокоен, что ей в бока не упираются пружины.
В нее ничего не должно упираться кроме моего члена.
Коленом в диван упираюсь, над Василисой нависаю.
— Какая ты красивая... — шепчу хрипло. Она подается ко мне, нежные руки мою шею обвивают.
— Давид... — вздыхает так тягуче и возбуждающе, что у меня в ушах гудеть начинает.
Кладу руку на талию, осторожно вверх ползу. Заныриваю под свитер, веду рукой по гладкой коже.
Какая она у нее нежная, как шелк.
— Вась, жарко, — дышу ей на ушко, — давай свитер снимем...
Она замирает, медленно поднимает вверх руки. Вместе со свитером и лифчик улетает, а я слюну скопившуюся сглатываю. С меня одежда слетает еще быстрее, чем с Василисы.
Ширинку тоже незаметно расстегиваю, а то там скоро мозоль натрется об молнию.