— Ты понимаешь, что она беременна, Давид? Ей волноваться нельзя.
— Вот именно поэтому я и хочу рассказать сам, — тихо говорю, на друга смотрю серьезно. — Если она узнает от кого-то другого, поверь, нервов и стресса будет намного больше.
Ромка внимательно смотрит на меня несколько секунд, а потом кивает, хоть и не слишком уверенно.
— Ладно. Только будь максимально аккуратен. Береги ее.
Я хмыкаю и киваю, хлопая его по плечу.
— Знаю, брат. Ваську свою я уберегу любой ценой.
Ромка снова хмурится и вздыхает. Добавляет уже тверже:
— И лучше сделай это прямо здесь, в кабинете. Можешь считать, что я на этом настаиваю.
Я удивленно поднимаю брови:
— Ром, ну я хотел в какой-то более непринужденной обстановке и...
— А я хочу быть уверенным, что ее сюда на скорой через час не привезут из твоей «обстановки непринужденной». Ну или тебя...
— Меня? — Я невольно усмехаюсь. Но после улыбка сразу с лица спадает, потому что я про скальпель вспоминаю.
— Байсаров, ты совсем не знаешь беременных женщин. Гормоны... Так что безопасней для тебя это сделать здесь.
Глава 33
Нет, Ромчик, здесь я с тобой принципиально не согласен.
Беременных женщин может я и не знаю, а свою Василису уже изучил достаточно хорошо.
Больше никакой лжи и изворотливости. Никаких квартирантов и дедов-миллионеров. У нас с моей любимой начинается новый этап в отношениях.
Я скажу ей всю правду, расскажу все, как было с самого начала. Но только не здесь, не в кабинете гинеколога. Моя Василиса достойна лучшего. И это лучшее я воплощаю в жизнь прямо сейчас.
Стою посреди просторного зала самого роскошного ресторана города и наблюдаю, как официанты расставляют свечи, в очередной раз поправляют скатерти и рассыпают розовые лепестки по полу.
Я выкупил его на весь вечер, мы с Василисой сегодня будем единственными посетителями в наш самый важный день.
Все выглядит идеально. Как и должно быть.
Я должен был сделать это раньше. И сделал бы, если бы не боялся потерять нашего с Василисой ребенка. У которого уже есть пальчики и нос.
Смотрю на часы — еще десять минут.
Странные ощущения. Я никогда не нервничал перед переговорами, не стремался перед крупными сделками. А сейчас внутри все сжато в тугой узел.
Потому что эта сделка важнее всех вместе взятых.
Вытаскиваю из кармана бархатную коробочку, открываю. Проверяю, как смотрится под таким освещением.
Нормально смотрится.
В качестве помолвочного кольца я выбрал классический платиновый ободок с одним крупным бриллиантом. Все в моем стиле.
Один камень, один выбор, одна женщина.
Щелкаю крышкой, прячу коробку обратно и глубоко вдыхаю.
Официанты заканчивают с приготовлениями, в углу музыканты неторопливо раскладывают инструменты.
И вот…
В дверях появляется Василиса, ее провожает администратор ресторана.
Выпрямляюсь, сглатываю, оглаживаю рукав пиджака. Какая же она красивая! Какая же она... Стилисты, которых я нанял и которым вручил Василису, отработали каждую копейку.
Из нее не сделали куклу, наоборот, подчеркнули ее красоту. Сделали ее ярче, живее.
Она осторожно входит, осматривается, задерживает взгляд на свечах и лепестках. Музыканты начинают наигрывать легкую лирическую мелодию.
— Давид… — ее голос удивленный и совсем чуть-чуть испуганный. — Почему здесь больше никого нет?
Я делаю шаг ближе, не отрывая от нее восхищенного взгляда.
— А разве нам кто-то нужен?
Василиса вглядывается в меня, словно пытается что-то прочитать по моему лицу. Но я не даю ей возможности ничего самой додумать.
Просто беру ладонь, провожу пальцами по коже. Медленно опускаюсь на одно колено.
Она замирает, я чувствую исходящее от нее напряжение. Не надо, любимая, доверься мне!
Достаю кольцо, поднимаю глаза.
— Я тебя люблю, Василиса. Выходи за меня замуж!
Секунда.
Две.
Она вздыхает, закрывает глаза, чуть раскачивается на невысоких каблуках, будто не уверена, что это происходит с нами на самом деле.
Я не двигаюсь, не тороплю, просто жду. Потому что это самый важный момент в моей жизни.
Василиса делает шаг назад, смотрит на меня с затаенной болью в глазах.
— Давид, — голос звучит тихо, но твердо, — ты же знаешь…
Ничего не говорю, просто жду, что она скажет дальше.
— Я тебя тоже люблю, — и от этих слов меня захлестывает волной жара.
Но через секунду она сцепляет ладони в замок и добавляет:
— Только я хочу все еще раз прояснить между нами. Ты должен знать, что отец ребенка — Платон, и я...
— Нет, Василиса, — перебиваю ее, но она кладет мне на губы теплую ладошку.
— Не перебивай! Дай мне договорить.
Я не двигаюсь. Просто смотрю на нее.
Она нервно облизывает губы, продолжает:
— Я хочу быть с тобой честной. Я это точно знаю.
Делает паузу, собираясь с духом, и добавляет:
— Я его узнала по коту.
Недоуменно моргаю.
— По коту?
Она кивает, смотрит на меня со смесью страха и решимости.
— Да.
Делаю глубокий вдох, ловлю момент, беру кольцо и надеваю на палец Василисы. Она ошарашенно вскидывает голову, взволнованно всхлипывает.
— Давид…
Я поднимаюсь с колен и набираю полную грудь воздуха. Господи, спаси и сохрани.
— Нет, Василиса, это не так. Платон здесь вообще ни при чем.
Она недоверчиво моргает.
— Что?.. А ты откуда знаешь?
Я делаю шаг ближе, не выпуская из руки ее ладонь. Другую руку кладу на еще плоский живот.
— Вась... Любимая! Прости, я должен был сразу тебе сказать, но... В общем... Отец этого... нашего малыша — я.
***
Василиса
...Я замираю, чувствую, как земля буквально уходит из-под ног. Каждое слово Давида эхом отзывается в моей голове, порождая водоворот эмоций. Сердце пропускает болезненный удар, а затем начинает бешено колотиться, словно пытается выпрыгнуть из груди.
— Ты... Что? — мой голос звучит хрипло, я сама себя не узнаю.
Давид смотрит прямо мне в глаза. Его взгляд настолько серьезный и честный, что на мгновение я теряюсь в нем, пытаясь понять, где ложь, а где правда.
Но затем внутри меня взрывается ярость, быстро затмевая растерянность. В моей голове только одна мысль: он все это время знал!
— Подожди, то есть ты... Ты все это время... — слова путаются на языке, и я даже не пытаюсь скрыть растерянность, смешанную с гневом.
Я резко выдергиваю свою руку из его ладони, чувствую, как внутри меня закипает ярость, обида и какая-то глухая боль. Рядом со мной стоит столик с вазой и пышным букетом цветов, и я, не раздумывая, хватаюсь за эту вазу, готовая выплеснуть на него все свое негодование.
Но Давид оказывается быстрее. Он моментально перехватывает меня за талию и одним уверенным движением приподнимает над полом, не давая мне размахнуться.
— Василиса, спокойно! — говорит Байсаров напряженно, но в голосе проскальзывает едва уловимая насмешка. — Я помню про скальпель, честное слово! Давай без жертв!
— Отпусти меня сейчас же! — яростно шиплю, извиваясь в его сильных руках, которые, кажется, только крепче сжимают мою талию. — Ты наглый, бессовестный, самоуверенный лжец!
— Все верно, — невозмутимо подтверждает он, осторожно ставя меня обратно на ноги, но при этом все, еще удерживая крепко, не позволяя сбежать. — Но я готов искупить свою вину. Любой ценой.
— Искупить?! — я вскидываю на него гневный взгляд, ощущая, как в глазах начинают гореть слезы от возмущения и обиды. — Да ты вообще знаешь, что такое стыд, Давид? Ты притворялся! Ты позволял мне мучиться, сомневаться, терзаться!