— Но это же эгоизм?
— Да нет же. В том-то и дело, что спастись можно, только любя ближних, прощая их, не обижая, не завидуя никому, то есть выполняя заповеди Божии.
— А такой человек не может быть эгоистом? Логично.
— Да не логично, а красиво. Всё, что от Бога — красиво. Вспомните, что вы сами говорили про Пушкина и Лермонтова. Человек чувствует, где есть Бог, а где — нет. Конечно, меня в первую очередь волновал вопрос: как Церковь трактует мою семейную ситуацию? Ну как конкретно я могу проявлять свою любовь к человеку, который подчеркнуто демонстрирует мне свою... ну, свое..., мягко говоря, равнодушие. Я, по совету духовника, поехала к старцу. Есть в православии такое понятие: старчество. Это святые люди, которым за их чистую подвижническую жизнь Господь даровал любовь ко всем людям без исключения и прозорливость, и кто придет и спросит с верою получает от них ответ, который надо принять, как Божью волю. И вот, на мои сомнения — смириться или разводиться — старец вдруг сказал: «Хорошо бы вам повенчаться» и добавил: «Детки должны быть от венчаного брака». А моего Андрея в церковь и на аркане не затащишь. Какое там венчаться. Но сила Божия в немощи совершается. Понимаете, когда человек сам уже ничего не может сделать, то от бессилия своего попросит у Бога помощи и Господь сотворит чудо. Я таких чудес, происшедших со мной или на моих глазах, много знаю. Если вам интересно, потом когда-нибудь...
— Мне все интересно, что вы говорите. Прошу вас, продолжайте.
— Так вот. Андрей согласился сразу, как только я сказала, что ради детей так надо. Он детей очень любит. А я... Я, конечно, надеялась, что венчание изменит нашу жизнь, мой муж чудесным образом обратиться, покается, и заживем мы, но, видимо, Божий промысел состоял не в этом. Через три месяца Андрей со мной развелся и ушел навсегда. С тех пор прошло восемь лет. Поначалу я плакала, сомневалась, роптала даже — кому было нужно это венчание, что оно дало, ну какая польза от него, я еще молода, могла бы жизнь свою устроить по-другому, найти себе православного. Но, по мере того, как претенденты на место в моем сердце появлялись и исчезали, я начала понимать, что этим венчанием, этими нерасторжимыми узами, данными обетами Господь хранит меня от безумных поступков, от искушения грехов и, в конечном счете, приучает жить целомудренно.
— Я слышал, бывают случаи, когда церковь разрешает разводиться, ну, в смысле развенчиваться.
— Ну да, у меня как раз такой случай. Нарушение супругом седьмой заповеди. Об этом и в Евангелии сказано, но до сих пор я удерживалась от того, чтобы воспользоваться этим правом, и не жалею. Быть может Господь бережет меня для чего-то или для кого-то...
— Может для меня?
— Может...
Помолчали.
В машине стало холодно, пора было ехать.
— А если ваш муж вернется, вы его простите?
— Прощу.
— И будете с ним жить, не любя его?
— Не знаю, Сергей Дмитрич, сейчас для меня это было бы самым страшным наказанием. Но я много раз убеждалась: только Господь знает, какое именно страдание необходимо претерпеть человеку, чтобы стать лучше. Что же касается Андрея, он живет в другом городе, у него там свой бизнес. Он никогда не вернется. Я это точно знаю. А вы, Сергей Дмитрич, самое светлое из моих искушений. Я хочу, чтобы вы оставались таким до конца. А в конце, в самом конце, мы поедем к вам домой, хорошо?