— Все четыре броненосца способны утром продолжить сражение — осталась примерно треть снарядов, на «Ослябе» больше половины — там кормовая башня заклинена, за ночь должны перенести снаряды и заряды в носовой погреб. Вице-адмирал Вирениус пока в беспамятстве, но уже вроде как просто спит — лекари считают, что сказалась усталость и болезни.
— Не будить, дай бог оправится к утру — сон лучший лекарь, — с облегчением вздохнул Макаров, вспомнив известное изречение. Степан Осипович очень тепло относился к своему давнему сослуживцу и приятелю. Хотя Андрей Андреевич сильно изменился за последнее время, но это понятно — тяжко болел, частично потерял память — тяжелый переход на Дальний Восток сильно сказался на здоровье. И немудрено — старший брат Михаила Павловича кое-как оправился от перехода, сейчас в штабе наместника, но состояние таково, что в море больше не выйдет.
— Андрей Андреевич молодец, вовремя приказал начать отряду маневр уклонения от торпед, это я на «Цесаревиче» замешкался, боем увлекся. Ничего, утром сразимся с японцами, у них потери не меньше наших…
— Больше, Степан Осипович — потоплено два трехтрубных корабля. Это точно — на миноносцах видели, как они повалились на борт. Причем, один из них, судя по всему броненосец, получил две торпеды и затонул в течение нескольких минут. Второй, скорее, из броненосных крейсеров Камимуры, продержался чуть дольше, но ненамного. А еще мы потопили не меньше четырех вражеских миноносцев, один из которых дестройер. Его уничтожил Эссен на «Аскольде», другой перехватил «Новик». Третий расстрелял «Громобой» — все видели взрыв. Четвертый совместно потоплен нашими «иноками» — на них самые лучшие комендоры эскадры. Из воды совокупно выловили несколько десятков плененных японцев.
— Потеря двух кораблей линии чревата поражением в войне, и это без учета ушедших «Ясимы» и «Ниссина». С утра мы преградим дорогу японцам на Сасебо — к нам подойдет отряд Добротворского, и возможно, успеют из Владивостока крейсера Иессена — они были в полной готовности к выходу. Так что посмотрим, — Макаров чрезвычайно оживился, поглаживая бороду. И жестким тоном добавил:
— Врага нужно обязательно преследовать и добивать, только так достигается победа!
Глава 2
— Ваше превосходительство! Андрей Андреевич…
Голос осторожно проник в сознание, ощущение, будто из ушей вытащили ватные пробки, пробудило к жизни. И первое, что он увидел, было склонившееся над ним знакомое лицо капитана 1 ранга Михеева, командира эскадренного броненосца российского императорского флота Михеева в черном кителе, при золотистом сиянии погон и нарукавных нашивок. Как ни странно это обрадовало — он не просто жив, но находится в новом для себя мире, том самом, что отстоит на сто двадцать лет от его настоящей реальности, откуда по прихоти вышних сил его выдернули словно крупную рыбину, попавшую на стальной крючок.
— Как вы себя чувствуете, ваше превосходительство⁈
— По сравнению с Бубликовым нормально, — первой пришла на ум фраза из одного советского кинофильма. И он ее озвучил — сразу легла на язык. Зато Михеев искренне удивился:
— Нужно позвать этого матроса? Зачем?
Огромную команду броненосца, а это без малого почти семь с половиной сотни душ нижних чинов, каперанг знал чуть ли не поименно, что всегда удивляло Вирениуса — это какую память надо иметь. Хотя по собственной прошлой жизни он помнил многих своих пациентов — как-то в память само-собой врезалось, издержки профессии, видимо, все же врач. И не по фамилиям помнил — по заболеваниям…
— Не стоит, просто на память пришло. Салон мой разбит, судя по всему, раз меня вы в апартаменты старшего офицера определили?
— Так точно, ваше превосходительство — фугасами разнесло, как и мою каюту. Вот и приказал вас сюда перенести, когда вы на мостике от полученной контузии сомлели.
Вирениус сразу вспомнил огненные всполохи в наступившей темноте, узкие силуэты смертельно опасных миноносцев, идущих в ночной тьме в торпедную атаку на русские броненосцы. И взрывы — флагманскому «Цесаревичу» не повезло, попал под торпеду первым. Потом досталось вроде «Императору Николаю» из состава отряда Рейценштейна. И тут же резануло по душе страхом, будто лезвием ножа полоснули:
— Что с командующим, спасли⁈
— Сам перенес флаг на «Ретвизан», а «Цесаревич» с «Донским» отправился в Дальний. Дойдут, повреждения, как я понял, не слишком велики — по радио сводку передали и приказ.