Да не бледнейте же так. Я не из числа ваших соперниц.
Я его снова увидела на эстраде, в концертном зале. Бедняжка! Ему было очень жарко, но на лице его выражалось опьянение торжества, и я должна сознаться, что он никогда не был так прекрасен.
Милая мисс Оуэн! Не сердитесь на меня, я вам не враг, и во мне вы не имеете дела с женщиной, т. е. с одним из тех завистливых и жестоких в своем ребячестве созданий, которые радуются, если могут отыскать пятно на алебастре или подозрительный отпечаток на белизне снега, и спешат с какой-то неистовой радостью разбивать идолы, перед которыми благоговеют другие. Не имея на своей совести ни одной слабости, в которой я могла бы себя упрекнуть, я сострадательно отношусь к слабостям других и никогда не выдаю их. Я свято сохранила вашу тайну. Вот почему я без утайки открыла вам свою душу. Я была твердо уверена, что между нами существует взаимное обязательство, столь же священное для вас, как и для меня. Вы не можете отпереться от этого.
Я была оскорблена презрительно-повелительным тоном, который принимала со мной m-lle д’Ортоза. Не для того я до двадцати трех лет сохраняла себя безукоризненной и чистой не только в поступках, но и в сокровеннейших мыслях своих, чтобы выносить унижение от честолюбивой искательницы приключений.
— Мне очень жаль вас, — отвечала я твердо, — но вам придется положиться исключительно на мое великодушие, потому что вы доверили мне свои тайны, и вы свободны разглашать мои. Вы воображаете, что были свидетельницей заранее условленного свидания. В сущности же вы были свидетельницей совершенно неожиданной для меня встречи. Итак, вы можете рассказывать кому угодно, что видели, как г. Абель сделал большую глупость, которой я вовсе не ожидала и на которую я не давала своего согласия. Если вы хорошо слышали все, что он мне говорил, то вы должны знать, что это так.
— Я слышала, — возразила она с живостью, — что он называл вас своей невестой, и вы ему это позволяли.
— Пусть так! Расскажите и это. Мне нечего краснеть, и во всей моей жизни нет ни одной мысли, в которой я могла бы упрекнуть себя. Как ни оскорбительно давать толпе проникать в самые заповедные тайники вашей души, рыться в вашей совести, допрашивать вас о ваших чувствах и помышлениях, — все же я предпочитаю это несчастье подчинению перед угрозой. Я не прошу вас сохранить мою тайну и не обещаю вам сохранить вашу. Я поступлю так, как мне заблагорассудится. Делайте и вы, что сочтете за лучшее.
Она остановилась и измерила меня с головы до ног с вызывающим видом, в котором сказывалось чувство, похожее на ненависть. Но она была более раздражительна, чем зла. К тому же, быть может, в самом всепоглощающем эгоизме своем она почерпала пренебрежение и забвение отпора, который оказывали ей другие. В глазах ее вдруг засветилось веселое и ласковое выражение.
— Однако я вижу, вы бедовая, — проговорила она. — Кто бы мог это подумать? Я знала, что вы личность недюжинная, но я считала вас более робкой перед общественным мнением. Прекрасно, так вы мне еще больше нравитесь, и я твердо решила быть вашим другом. А это, душа моя, не безделица. Ведь моя дружба чисто мужская, — такая же надежная и преданная. Вы меня, быть может, не будете любить; у вас слишком много предрассудков в деле чувства, чтобы понять меня. Но когда-нибудь вы отдадите мне справедливость, и тогда вы почувствуете ко мне слепую привязанность. Я вам еще понадоблюсь. Вы не верите этому? А вот увидите. Тогда вы найдете меня готовой помочь, и скажете: она добра, потому что душа у нее великая. Прощайте, мисс Оуэн, делайте с моей тайной, что хотите. Я же сохраню вашу тайну так же свято, как хранила ее до сих пор.
— И вы сохраните ее от моего отца и моей сестры?
— От вашей-то сестры я всего более и хранила ее. Плохо бы вам пришлось, бедняжка, если бы Ада узнала, до какой степени Абель влюблен в вас.
— Сестре-то моей что за дело до этого?
— Ваша сестра любит Абеля. Разве вы этого не знали?
— Вы просто бредите, m-lle д’Ортоза. Она презирает его до глубины души.
— Потому-то она и сходит по нему с ума. Раз женщина поддалась капризу, которого она стыдится, каприз этот становится страстью.
— Оставьте меня, — воскликнула я, отстраняясь от нее. — Это вы сами сходите с ума. Вам просто приятно удивлять и огорчать меня хитросплетением разных нелепостей.