— Это после всех ее насмешек, грубостей, заигрываний?.. Полноте, разве так любят!
— Как знать! Не забывайте, что она избалованный ребенок.
— К чему вы клоните этот разговор, Сара? Ну, предположим, что она меня полюбила, что же из этого?
— Это было бы большое несчастье для меня, Абель.
— Несчастье доставить ей маленькую неприятность? О, я доставил бы ей гораздо большую неприятность, если бы она причинила вам страдания. Я возненавидел бы ее.
— Пускай причиняет страдания мне, — я к этому привыкла. Но что, если она сама будет несчастна?
— Понимаю, вы приносите ей в жертву мое счастье, и считаете это самым верным способом заставить меня в нее влюбиться?
— Как знать? Быть может, со временем… Разве можно устоять против искренней страсти молодой и прелестной женщины?
Наш кучер остановился. Абель высунулся в окно и сказал ему несколько слов, которых я не расслышала. Экипаж тотчас же снова тронулся.
— Я думала, что мы приехали в Живе? — обратилась я к нему.
— Нет, мы там будем часа через два, не раньше.
Молчание, в которое после этого погрузился Абель, начало меня беспокоить. Я спросила его, что он скажет на мои опасения.
— Этих опасений, — отвечал он, — я не разделяю. Вы думаете о вашей сестре, а я думаю о себе. Видно, вы меня не любите, что так спокойно допускаете мысль, что я могу полюбить другую. Быть может, это и очень возвышенно с вашей стороны, но я вас не понимаю. Повторяю, вы не любите меня, Сара, если способны на такое самоотвержение.
Я ничего не отвечала. Его раздраженный голос пугал меня. Он начал метаться в карете, то поднимал, то опускал с шумом стекла, проклинал ненастную погоду, темную ночь и свинцовые облака, напоминавшие ему мрачный Ганский грот. Наконец он притих, взял меня за руки и заметил, что я плачу.
— Что это за женщина! — воскликнул он. — Рыдания ее душат, а ее и не слыхать. Она будет умирать и не издаст ни единого звука. Нет, Сара, ты выше человеческой природы, а я ниже ее. Но что же мне делать! Я вырос без семьи, я не знаю, что такое кровные узы; я жил как дикарь, один-одинешенек. Я пробовал любить своих друзей так, как я хотел бы быть любимым, но я умел только отдавать им свое время и деньги — иных жертв я не понимал. Ты их понимаешь. Я стараюсь удивляться тебе, но вместо того только раздражаюсь. Я не могу сказать тебе «это хорошо» — а ты плачешь о том, что я тебя не понимаю, ты чувствуешь, что я слишком себялюбив и слишком груб, чтобы оценить тебя. Быть может, ты находишь, что я жесток и несправедлив? И ты права, потому что я заставляю тебя плакать. А я-то мечтал принести тебе счастье и радость! Нет, видно, надо мною тяготеет какое-то проклятие, и все несчастья, которые постигают меня, случаются по моей же вине. Это моя беспутная жизнь придает тебе столько мужества ввиду возможной разлуки. Меня не стоит оспаривать у другой женщины, ты это чувствуешь и не будешь меня оспаривать.
— Эти слова еще более жестоки, чем все остальные, — проговорила я. — Я не думала заслужить подобный упрек.
Он бросился к моим ногам и в страстных выражениях просил у меня прощения. Я чувствовала, что он мне так дорог, что сама еще более раскаивалась в страданиях, которые ему причинила.
Между тем, карета наша быстро спускалась по ужасной дороге. На улице несколько посветлело, и я заметила Абелю, что мы едем не по той дороге, по которой я ехала утром.
— Очень может быть, что так, — отвечал он. — Вот уже с час, как кучер заблудился. Но теперь стало светлее, и он отыщет дорогу. Он из здешних мест. Мы, вероятно, скоро доберемся до какого-нибудь жилья, а там он может справиться.
Дорога час от часу становилась труднее и опаснее, но с Абелем я ничего не боялась. Наконец мы остановились. Оказалось, что место, куда мы приехали, в десяти милях от Живе, а наши измученные лошади не могли идти дальше. Мы находились у дверей гостиницы в небольшом селении каменотесов, лежавшем в глубоком ущелье.
— Я узнаю это место, — воскликнул Абель, выходя из кареты. — Это Астьерское ущелье, мне случалось бывать здесь проездом. Гостиница эта очень чистенькая, вам в ней будет удобно. Пойдемте, мой друг, вам нужно отдохнуть; мы здесь переночуем.
— Зачем ночевать? Я не устала, а лошадей мы можем переменить.
— Вы куда нанимаете лошадей? — спросила хозяйка, помогавшая мне выходить из кареты.
— В Живе.
— Увы, их нет! — воскликнула она, всплеснув руками. — Мы здесь держим лошадей только для работ в каменоломнях, они для дальней дороги не годятся. Вам ни за какие деньги не достать здесь лошадей.
— Все же пойдите, поищите, — сказала я Абелю.
— А вы, между тем, идите в гостиницу, — проговорил он и удалился.