Расспрашивая свидетелей, Продик старался выяснить, что делали в предутренние часы остававшиеся в доме свиданий гости и гетеры, проверить алиби и выявить противоречия. Сопоставив показания, он сумел составить приблизительное представление о том, что творилось тогда в «Милезии». Анит с Необулой удалились в дальнюю комнату, которую Продик называл про себя «покоями смерти». После Необула зашла в женскую ванную. Это могла подтвердить Эвтила: Необула столкнулась с ней на пороге и приказала отнести Аниту вина. Правда, Аспазия ничего такого не помнила. Эвтила замешкалась у дверей и точно видела, что Необула вошла внутрь. С этого момента гетера все время оставалась на виду. В ванной была только одна дверь, и проникнуть оттуда в покои смерти не было никакой возможности. Служанка налила вина и так уже хмельному и сонному Аниту и тут же вышла из комнаты. Тем временем, Хлаис, намиловавшись с Диодором, тоже отправилась мыться. Женщины перекинулись парой слов, Необула вымылась первой и вскоре покинула ванную. По словам Эвтилы, гетера не спеша собралась и отправилась домой, немного поболтав у входа с Филиппом.
Другими словами, оставив Анита в покоях смерти, живым, как уверяла Эвтила, — Необула больше туда не возвращалась и все время была на виду. Означало ли это, что и она была вне подозрений?
Этот вопрос повлек за собой целых два других: нет ли у Эвтилы и гетер причин покрывать Необулу? И что скажет Аспазия, если узнает, что он подозревает одну из ее воспитанниц? Чтобы ответить на первый вопрос, нужно было расспросить кого-нибудь со стороны — например, завсегдатая «Милезии».
В момент убийства в доме свиданий оставались четверо: Диодор, Аристофан, Кинезий и сын убитого Антеми-он, который спал в главном зале беспробудным пьяным сном. Впрочем, Кинезия смело можно было исключить из списка подозреваемых: Эвтила видела, как он уходил в сопровождении Тимареты. Некоторое время Кинезий и девушка шли рука об руку, потом отправились в разные стороны.
У Диодора и Аристофана никакого алиби не было. Оба могли незаметно пробраться в покои смерти. По словам Диодора, выйдя от гетеры, он скрылся в мужской ванной (хотя свидетелей этого не нашлось). Аристофан утверждал, что много выпил и не помнил, где именно находился в момент убийства, к тому же вино связало комедиографу ноги, и он едва ли мог самостоятельно добраться до отдаленных покоев.
Диодор ушел вскоре после Аристофана. Филипп помог ему открыть дверь. Гость был, по обыкновению, спокоен и немного рассеян. После его ухода привратник начал будить Антемиона: пора было закрывать дом свиданий; мальчишка, как обычно, с трудом продрал глаза. Впрочем, и крепкий сон, и опьянение можно было симулировать. Огрызнувшись на привратника, Антемион с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, вышел на улицу. Тогда Филипп отправился будить Анита и нашел его мертвым. Он тут же бросился за стражей. Светало.
Восстановив события, Продик набросал схему «Милезии» и заново составил план расследования. После недолгих раздумий он вычеркнул из списка подозреваемых Необулу и Кинезия. Теперь этот список выглядел так:
ТРИ ГИПОТЕЗЫ: Аристофан. Диодор. Антемион.
С другой стороны, между убийством Анита и смертью Сократа должна была существовать некая связь. Они были непримиримыми политическими противниками. Анит защищал государство; Сократ прослыл бунтовщиком. Философ отвергал саму идею народного представительства, которую защищал Анит; он не принимал ни ассамблей, ни голосований, ни выборных судей. Сократ мечтал о появлении особой касты политиков, которые станут править, прислушиваясь не к толпе, а философам и мудрецам. Для возрожденной демократии такие идеи и вправду были очень опасны.
В Афинах у Сократа нашлись бы не только единомышленники, но и верные друзья — среди них, скорее всего, и следовало искать убийцу. Таинственный злодей медленно выходил из тени, обретая облик, характер и судьбу.
Анит был одним из столпов новой демократии, построенной на костях таких, как Сократ. По словам свидетелей, Анит не враждовал открыто ни с Диодором, ни с Аристофаном; но политическое противостояние порой бывает не менее острым, чем личная ненависть; возможно, кто-то хотел помешать Аниту сделаться стратегом или навредить всей коллегии. Самый очевидный мотив был у Антемиона, который вполне мог притвориться пьяным, чтобы отвести от себя подозрения в отцеубийстве.