— Не понадобится.
— Вот и славно. Одевайся. Я не намерен ждать тебя вечно.
Он уходит из комнаты, оставляя Эрика наедине с монитором и чистой одеждой.
***
— Ну же, всю жизнь проспишь, мальчик, — чья-то грубая ладонь хлопает его по щеке, и Эрик вяло соображает, что он уже просыпался сегодня.
Он с трудом разлепляет веки, чтобы уставиться на странный металлический потолок. Его сила, на удивление, никак не реагирует. Может, потолок пластиковый?
Он лежит на чем-то жестком. Скамья?
— Сколько вы ему вкололи, болваны? Три кубика? — голос Шоу приближается обратно, и на Эрика выливается кувшин холодной воды, заставляющей его резко сесть. — Уже лучше.
Полотенце падает ему на колени, и Эрик утирает льющуюся за шиворот воду. Его обещали отвезти в Церебро… Воспоминание бьет током, окончательно пробуждая. Выходит, он… на месте?
Шоу ухмыляется во все тридцать два зуба.
— Мы в Церебро?
— Ты догадливый. Люблю смекалистых.
Комната, в которой они находятся, круглая, потолок куполообразный. Они на втором этаже, под ногами решетчатый пол, а сам Эрик сидит на железной скамье. По кругу идут узкие двери — явно технические помещения. Он встает со своей жесткой койки и подходит к перилам, чтобы посмотреть, что находится на первом этаже по центру, к которому от потолка тянутся провода и тонкие металлические прутья.
И застывает, пораженный увиденным. Сердце пускается в бешеный пляс, и краем сознания Эрик отмечает, что чего-то в его ощущениях не хватает. Но сейчас ему не до того. Потому что в центре комнаты в окружении какой-то аппаратуры и людей в халатах стоит больничная койка с единственным живым элементом машины. Чарльз Ксавье, опутанный медицинскими проводами, со странным шлемом над головой, смотрит прямо на него, и его губы шевелятся.
Эрик не может услышать его отсюда: в комнате стоит шум вентиляторов и работающих процессоров, — но он и так догадывается, что тот говорит:
— Здравствуй, Эрик.
Комментарий к Глава 4
*Трисомия - наличие трех гомологичных хромосом вместо пары (в норме). Эрик говорит о синдроме Патау, при котором генетическая аномалия приводит к серьезным порокам во всех системах организма, из-за чего беременность чаще всего заканчивается гибелью плода, а более 80% рожденных детей умирают в первый месяц жизни.
**Седативные – успокоительные лекарства.
========== Глава 5 ==========
Эрик понимает, чего не хватает в ощущениях, когда в его голове шальной мыслью проскальзывают слова Мойры: «Один шанс остановить все это. Только один… Убей Чарльза Ксавье». Металл не отзывается на зов. Тело слишком легкое, будто пустое, без способности, и он дергается на очередной ступеньке. Но, обернувшись, встречается с ухмыляющимся взглядом Шоу. Конечно, он бы никогда не пошел на напрасный риск.
— Зачем я здесь? — они останавливаются на лестнице, но Шоу подталкивает его в плечо.
— Не бойся, малыш Эрик. Моим ребятам надо провести кое-какое обследование, прежде чем подключить тебя к машине.
Ну конечно…
Эрик скрипит зубами, глядя на ждущих внизу людей в белых халатах. Откуда-то прикатывают медицинское кресло, похожее на те, что стоят в донорских центрах. Весь первый этаж заставлен оборудованием: мониторы с диаграммами, консоли управления, рычаги, тихо гудящие процессоры, блоки питания… Через каждые пару метров на стене висят камеры, два выхода: центральный и запасной. Узкие окна под самым потолком, пропускающие слишком мало света. Эрик силится разглядеть хоть что-нибудь, но видит лишь серое небо, затянутое дождевыми облаками.
Эта комната выглядит крайне удручающе. Единственное белое пятно в серо-стальном интерьере — больничная койка. Увы, это отнюдь не радует.
— Что ж, познакомьтесь, мальчики. Вам ведь творить наше будущее. Не ваше, конечно.
Эрик и Чарльз бросают на Шоу полные презрения взгляды, и он усмехается в ответ.
— Сэр, все готово. Мы можем взять анализы и провести необходимые тесты прямо сейчас, — молодой парень в халате и очках выступает вперед. Он делает вид, что мутантов вовсе нет в этой комнате.
— Я бы хотел сначала услышать отчет. На Эрика у вас еще будет время.
Шоу идет куда-то к мониторам, и вся стайка медиков-ученых увивается за ним, побросав приборы и оставляя Эрика наедине с их пока что единственным пациентом.
Они смотрят друг на друга, наверное, целую минуту, разглядывая словно диковинку. Чарльз Эрика уже видел. А вот Эрик никак не ожидал такого.
— Тебя молодильными яблоками кормят? Дашь телефон диетолога?
Он думает, что найдет Чарльза чуть ли не на смертном одре. Состарившимся раньше срока, седым или, может быть, облысевшим, иссохшим, с лицом, превратившимся в маску…
Он хоть и рад, но все же удивлен увиденному. Даже Мойра, как ему кажется, выглядит хуже.
— В больном теле не может быть разума, способного поддерживать работу Церебро. Он хорошо позаботился о том, чтобы я не умер от инфекций или застойной пневмонии.
Эрик готов поклясться, что чертов телепат выглядит даже моложе своего возраста. Если бы не бледность человека, который давно не видел солнца, и кучи проводов, тянущихся к его голове, рукам и груди, можно было подумать, что он просто прилег отдохнуть.
На двенадцать лет…
Тяжелый шлем нависает над его лбом. Идущие от него электроды теряются в растрепанных волосах Чарльза. Эрик видит, что они впиваются под кожу на его висках и в районе челки.
Он смотрит на бесцветный раствор в капельнице.
— Это лекарство было сделано на основе генотипа одной мутантки. У нее была хорошая регенерация, замедленное старение. Мне вводят это раз в пару недель, чтобы я был как новенький. Правда, это все равно не поставит меня на ноги. Не уверен, что смог бы вспомнить, как ходить.
Чарльз не отрывает взгляда от лица Эрика, будто пытается проникнуть в его разум. Эрик не ощущает контакта. Он не уверен, что стоит сказать на услышанное, и продолжает стискивать пальцами боковой бордюр кровати.
— Шоу изобрел эликсир вечной молодости и тратит его на то, чтобы уничтожить половину населения Земли…
Губы Чарльза расплываются в бледной, грустной улыбке.
— Похоже на то. Но мутанты составляют далеко не половину жителей планеты. Нас куда меньше…
Эрик осматривал системы снова и снова, бегая взглядом по проводам и мониторам. Люди в халатах все еще толпятся вокруг Шоу, что-то докладывая. Остальные не отрываются от работы, продолжая пялиться в мониторы. Будто это место — обычный офис или центр управления… Будто на кону не стоят тысячи жизней.
— Ты… Сейчас тоже видишь их всех? Церебро работает? — Эрик тянется было к шлему, но останавливает себя на полпути, не решаясь прикоснуться к проклятой машине.
Чарльз жадно следит за каждым его движением.
— Да. Я постоянно на связи. Когда я вот так бодрствую или нахожусь в теле Мойры, это как будто разорваться на две части. Одна продолжает беспрерывную работу, вторая пытается быть обычным человеком. Но каждые пятнадцать минут я докладываю о найденных, если таковые есть, — он шевелит рукой, разворачивая кисть ладонью вверх. Из его вен торчат трубки, ухоженные и прочные, вшитые в кожу давным-давно.
В памяти Эрика всплывают те дни, когда он лежал в больнице с тяжелой ангиной, с высоченной температурой, на жесткой койке и постоянно под капельницами. Как ломило все тело, хотелось вырвать злосчастные трубки и убраться куда-нибудь подальше от удушающего больничного запаха. Он не может представить, насколько Чарльзу хочется выбраться отсюда. А может, ему уже ничего не хочется…
Чарльз выглядит здоровым парнем, которого дома должны ждать жена и дети. И, если не видеть тяжелого механизма, тянущего свои щупальца к его голове, можно забыть о том, что это не так.
Нельзя…
Эрику не нужна телепатия, чтобы видеть, что за спокойным выражением лица и слабой улыбкой скрывается живой мертвец. И от этого только страшнее.