Он тяжело сглатывает и старается поддержать разговор. В конце концов, это все, что он может сейчас. Шоу не спешит со своими опытами, а Чарльз не против поговорить хоть с кем-то. Что он делает тут, когда бодрствует?
— И много мутантов удается засечь за день?
— Когда как. Редкость, чтобы не было ни одного.
Не лучше ли прекратить его страдания сейчас?..
Просто убить Чарльза прямо перед носом Шоу, и плевать, если Эрика расстреляют на месте. Но как это сделать?
Он украдкой осматривает ближайшие предметы: ничего острого и тяжелого. Медицинский столик слишком далеко, чтобы успеть схватить что-то и вернуться к койке. Взять телепата в плен? Его пристрелят раньше, чем он дернется. Нечем прикрыть тылы, они посреди круглого помещения с полным доступом к кровати Чарльза с любой стороны. Охранники стоят у выходов с оружием наготове, с ленцой наблюдая за Эриком.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Эрик.
Эрик вздрагивает, застигнутый врасплох. Во взгляде Чарльза нет сожаления, только понимание и смирение.
— Ты разве можешь читать мысли здесь?
— Не нужно быть телепатом, чтобы знать, о чем думает загнанная лисица, видя полуживую гончую, не способную защититься. На твоем месте, я бы тоже хотел себя убить.
Они молчат, глядя друг другу в глаза.
— Ничего не получится. Ты не первый, кто пытался это сделать.
Сердце Эрика пропускает удар. Кто-то был здесь. Кто-то уже добирался до Церебро, но потерпел поражение. Возможно…
— Кто…
— Это была моя сестра, — Чарльз обрывает его зарождающиеся планы на корню. — Тогда она и попала в инвалидное кресло. Шоу не убил ее только потому, что она была нужна для меня.
Выходит, Мойра хотела, чтобы Эрик сделал то, что она не смогла.
Эрику хочется уткнуться лбом в скрещенные руки и не думать. Все это невозможно уложить в голове. Эта реальность слишком далека от рамок нормального мира….
— Скоро все закончится. Обещаю, — он шепчет это, хотя их все равно никто не слушает.
Эрик протягивает руку и касается лежащей на постели ладони. Чарльз слабо сжимает пальцы в ответ. Его взгляд вдруг делается стеклянным, губы приоткрываются, он замирает, и Эрик испуганно таращится на этот приступ.
— Ли Цуонг, управление растениями, Шанхай, Йанданг стрит, восемь.
Персонал у мониторов вяло оживляется, начиная тыкать по клавишам, связываться с кем-то по коммуникаторам, отправлять сообщения. Кем бы ни был этот Ли, Эрик понимает, что правительство только что отправило за ним ищеек.
Пальцы Чарльза судорожно вздрагивают, и взгляд снова становится осмысленным.
— Ему семь лет… Он заставил цветок в кадке распустить бутоны, чтобы порадовать больную сестру…
Эрик стискивает безвольную руку почти до боли, заставляя Чарльза посмотреть на него. Его губы сжаты в тонкую линию, скулы напряжены, и во взгляде все то, что он не может высказать при Шоу и его помощниках, которые все еще здесь.
— Если думаешь, что твой взгляд способен просверлить дыру в этой чудесной голове, то зря стараешься, Эрик.
Шоу хлопает его по плечу, и Эрик может лишь опустить руку Чарльза вместо того, чтобы развернуться и врезать со всей силы по этой ухмыляющейся роже.
— У вас еще будет время пообщаться, дорогуши. А пока что, Эрик, тебе надо пожертвовать немного крови ради нашего дела.
Когда Эрик приходит в себя в следующий раз, уже вечер, и он лежит в своей комнате, в пансионате. Первым делом он бросает короткий взгляд на монитор: его мать в порядке, сидит с книгой в кресле.
Голова тяжелая, от снотворного все гудит и кружится, но он заставляет себя встать с постели. Держась за виски, направляется в ванную, где долго умывается и полощет рот, пытаясь смыть мерзкий невидимый привкус лекарства. Ему хочется подышать свежим воздухом, чтобы прочистить легкие от металлически-сухого воздуха, циркулирующего в здании Церебро.
Может, это был сон?
Эрик трет свои ладони, пытаясь вспомнить прикосновение к чужой руке — теплой, живой, но слишком слабой для здорового на вид человека. Никакие молодильные яблоки не спасут от мышечного гипотонуса*, если лежать столько лет без движения…
Его металлокинез снова на месте, краны послушно закрываются, подчиняясь его воле. Голос Чарльза не появляется в его голове, а значит, разум телепата в Церебро.
Эрик покидает комнату и идет по коридору, целенаправленно. Ему нужна одна комната и один обитатель этого места. Он отпихивает в сторону всклокоченную женщину, которая все время смотрит телевизор, обкусывая ногти. Она истерично смеется ему вслед, но Эрику не до психов сегодня.
Он врывается в комнату Мойры. Женщина сидит с книгой у окна и вздрагивает, когда дверь ее палаты распахивается. Эрик краем глаза отмечает, что комната поделена на две половины, будто в ней живут два разных человека, хотя он уверен: Мойра здесь одна.
— Надо поговорить.
— Тебя учили, что нужно стучаться и спрашивать разрешения, прежде чем входить? — она захлопывает книгу, даже не положив закладку.
Эрик не хочет вступать в бесцельные споры.
— Ты пыталась убить Чарльза, ведь так? Поэтому ты в кресле?
Ее лицо кривится, губы белеют от злости, и она катит коляску прямо на Эрика. Это могло бы выглядеть угрожающе, но Эрик останавливает колеса, не давая ей подъехать близко.
— Он тебе сказал?
— Да. Я был в Церебро. Видел его.
На секунду в ее взгляде сквозит нечто… И Эрик думает, что сейчас она спросит: как Чарльз? Но этого не происходит.
— Неужели? И какое мне должно быть до этого дело?
Эрик смотрит в мигающий глазок камеры, Мойра замечает это.
— Твой брат сделал все, чтобы ты могла жить. Так ты ему отплатила?
Лицо Мойры вытягивается в шоке от услышанного, пальцы стискивают книгу.
— Чтобы могла жить? Ты издеваешься? Это, по-твоему, жизнь?! — ее трясет, и Эрик немного жалеет о своей затее, но механизм уже запущен. Под пальцами Мойры металл от ее часов сливается в буквы и оседает на обложке книги.
— Я не просила такой жизни!
Никто не должен заподозрить Мойру, если она что-то знает. Чарльз не хотел бы, чтобы она пострадала еще больше.
Он дергает ее за ремешок часов, заставляя обратить внимание на книгу.
— Знаешь, лучше такая жизнь, чем-то, что есть у Чарльза. Участь живого мертвеца, привязанного к машине. По крайней мере, ты можешь сидеть здесь и читать свои книги, — он машет рукой на ее колени, и Мойра, красная от злости, опускает гневный взгляд на обложку. — Не только Шоу следит за тобой, но и Чарльз. Присматривает и заботится о тебе. Ты лишь причинила ему страдания своей выходкой. Подумай, как могла бы извиниться перед ним.
Эрик уходит, хлопнув дверью, прежде чем Мойра что-то говорит в ответ.
Наверное, стоило просто написать и подбросить записку, попросить самого Чарльза поговорить с сестрой с помощью переписки или что-то еще. Но Эрик с досадой понимает, что ему нужно было спустить пар, сорваться на ком-то. Он чувствует себя отвратительно. Наорал на беззащитную женщину с загубленной судьбой. Если Чарльз узнает, ему точно достанется.
Но это единственный способ защитить ее от подозрений Шоу. Обиженная, злая, не станет помогать такому ублюдку, как Эрик, и брату, из-за которого она двенадцать лет прожила в пансионате для стариков и инвалидов.
Он слышит хлопок двери вдалеке и шорох колес по линолеуму в коридоре. Дверь его комнаты открывается, на пороге встрепанная Мойра. Она замахивается книгой и швыряет, целясь Эрику в голову.
— Пошел ты на хер, Леншерр! Понял?! И твой Чарльз пусть идет на хер со своей заботой! Пусть рухнувший мир погребет вас под своими руинами.
Она фыркает, словно разъяренная кошка, и уезжает прочь, оставляя Эрика наедине с «Королем былого и грядущего». Какое-то время он напряженно смотрит в дверь, не шевелясь, а потом швыряет книгу на тумбочку.