— Она ведь сказала Клаус Шмидт, верно? Может, этот человек не имеет отношения к Шоу? — они озадаченно смотрят на зеленое пятно в черте города.
— Нет, я тоже слышал это имя. У Шоу было несколько имен, он использовал разные для прикрытия.
— Может, этот покойник прикрывал Шоу в свое время?
— Ох, я не знаю, — Чарльз взъерошивает волосы и сдавливает виски, страдая над чашкой зеленого чая.
День клонится к вечеру, но Эрик уверен, что они не смогут спать, не посетив странное место, указанное Эммой, сегодня же.
— Я позвоню домой, скажу, что мы задержимся немного, — он кивает в сторону телефонного автомата в углу комнаты и под настороженный и неотрывный взгляд Чарльза уходит к аппарату.
Трубку берет Мойра.
— Алло, Эрик? Вы скоро вернетесь?
— Я звоню, чтобы сказать, мы немного задержимся, — он секунду думает, стоит ли сообщать Мойре, куда они едут, но решает, что просто должен. Залог собственной безопасности — всегда сообщать напарнику, куда ты направляешься. — Мы едем с Чарльзом на кладбище Святого Реймонда, чтобы проверить одну информацию.
— Что? Кладбище? Какого черта вы там забыли? — Мойра удивлена не меньше их самих.
— Эмма назвала этот адрес вместе с именем некоего Клауса Шмидта. Он как-то связан с Шоу, я не знаю. Мы должны все проверить. Вернемся через пару часов, скорее всего.
— Шмидта? Ладно, я скажу остальным. Будем ждать вас с новостями.
Они прощаются, и он возвращается к Чарльзу, позволяя вцепиться в свое запястье под листом карты.
— Все в порядке дома?
— Да, беспокоиться не о чем. Логан обещал прибыть завтра утром. Думаю, всех порадуют новые адреса.
Эрик хлопает по блокноту рукой и ободряюще сжимает пальцы Чарльза в кулак.
— Готов ехать?
— Да… Мне уже лучше.
До кладбища около получаса пути, и они успешно доезжают без пробок. Солнце начинает садиться, но на улице все еще тепло. Они отыскивают работника и узнают, как добраться до места К-345.
— Это военная часть кладбища. Посмотри на даты — Вторая мировая.
Эрик пробегает быстрым взглядом по нестройным рядам разномастных надгробий. Теперь хоронят аккуратней. Памятники еще не состарились от времени, но есть много неухоженных могил.
Они молча идут вдоль рядов и оставляют позади пару перекрестков, прежде чем находят нужный.
— Нам дальше, это 340… — Эрик сам не знает, что с ним, но у него крайне дурное предчувствие.
Здесь слишком узко, и Чарльз вынужден идти позади. Эрик почти тащит его на буксире, чувствуя, что друг тоже на взводе.
342…
343…
Сердце колотится так, что слышно, наверное, каждому мертвецу в округе. Но кладбище погружено в зловещую тишину.
344…
— Это оно.
Два надгробия. Одно высокое, мраморное. Второе небольшое, заросшее плющом настолько, что не видно имени. Могила заброшена, ограды нет, но Эрик отмечает это лишь краем сознания.
— Какого черта?.. Как… Как это вообще понимать?
На темном мраморе высечены уже чуть поблекшие буквы: «Верному другу и прекрасному доктору! Пусть дух твой упокоится на веки вечные. Аминь».
Клаус Себастьян Шмидт
13.02.1921 - 7.11.1952.
Фотография поблекшая от времени, но Чарльз узнал бы это лицо из сотен тысяч. Эрик разглядывает ее снова и снова, пытаясь понять, в чем смысл того, что он видит. Этот человек умер чуть больше тридцати лет назад!
Чарльз смотрит на него испуганно, и Эрик улавливает в его голове мысль о том, что Шоу, возможно, восстал из мертвых? Бессмертен? Нестареющий мутант?! Что?!
Эрик сглатывает и вытягивает ладонь вперед над могилой.
— Что ты делаешь?..
— Она не пустая. Гвозди в гробу, пряжка ремня, запонки, часы… Там… там действительно лежит чье-то тело. Клауса Шмидта, очевидно.
В голове куча вопросов и ни одного ответа. Разум Чарльза фонит адским напряжением, и Эрик морщится, а потом вспоминает про вторую могилу и отводит рукой ветви плюща.
Надгробие детское.
Рэбекка Венсон
27.04.1937 - 7.11.1952
— Кто это такая? Дочь?
Эрик пытается прощупать что-то под землей, но на девочке, если она там, не было металлических предметов. Только гвозди гроба.
— Я не знаю… Не знаю…
Он смотрит то на одну, то на другую могилу. Это какая-то блядская шарада! Клаус Шмидт, который выглядит, как Шоу. Или Шоу, который выглядит, как Шмидт. И очевидно, что один из них жив, а другой мертв. Близнецы? Но Шоу слишком молод для того, кто родился в тысяча девятьсот двадцать первом году… И слишком стар, чтобы быть сыном Шмидта. Очевидно, что на фото один и тот же человек!
«Шоу не может быть мертв и жив одновременно, черт возьми! Это невозможно!» — Чарльз кричит мысленно, потому что не может говорить. Он тяжело дышит, снова хватаясь за локоть Эрика.
— Если этот Шмидт-Шоу мертв, тогда кто убивал мутантов последние четырнадцать лет?! Его клон?
Чарльз смотрит на Эрика огромными глазами, не зная, что сказать, и переводит взгляд на детскую могилу, а потом обратно. У них нет ответов. Им стоит вернуться и вытрясти из Эммы всю правду, чего бы это ни стоило.
Они стоят посреди пустого кладбища, и Чарльзу кажется, что все похороненные здесь люди сейчас смотрят на них с осуждением. За то, что они спорят тут, в месте, где должен быть только покой. Ему хочется спрятаться под обликом Мойры или кого угодно другого, лишь бы никто не видел его сейчас. Лишь бы этот Шоу-Шмидт в военной форме не смотрел на него со своей старой фотографии.
А потом все проходит. Словно в одну секунду вокруг отключается звук и свет. А воздух перестает содержать кислород. Остаются только расширившиеся от шока глаза Эрика и детская могила, на которую падает закатный солнечный луч, высвечивая сквозь кроны деревьев только часть имени.
Чарльз знает лишь одного человека, способного принять чужое обличье без всякого труда. Скрыться под любой личиной. Например, лицом мертвеца…
— Нет… — он шепчет, не в силах поверить в собственную догадку, сжимая пальцы еще сильнее на руке Эрика.
Тот заторможено пялится на надгробный камень ребенка.
— Рэбекка. Это ведь Бэка… Девочка Бэка?
Первые буквы имени и фамилии на детском надгробии складываются в знакомое имя, делая догадку Чарльза не лишенной смысла. Он смотрит на Эрика, который никак не может собрать воедино всю информацию.
— Рейвен… Это Рейвен, Эрик…
Они встречаются взглядами, и в мир вдруг снова возвращаются цвет и звук.
— Нет… Не может этого быть… Не может, Чарльз! — Эрик кричит, почти срывая голос, заставляя испуганных птиц сорваться с ветки ближайшего дерева. Его всего трясет, и земля вокруг мелко дрожит от его силы. — Это бред, ясно! Зачем ей становиться лидером мутантов, прикидываться, что она ищет Шоу, и в то же время принимать его личину, держать тебя в плену! — Чарльз качает головой, но Эрик не дает сказать ему: — Я видел ее больную тетку! Логан рассказал мне про Азазеля! Она не может быть Шоу, черт тебя дери!
Он трясет Чарльза, будто это он во всем виноват.
— Эрик… — мысли телепата скачут так быстро, что Эрик не может их уловить. От этой скачки у него раскалывается голова, и сдерживать силы становится все труднее. Чарльз все-таки заставляет себя закончить: — Девочка Бэка стала первым опасным мутантом не из-за своих способностей. Она страдала от раздвоения личности. Во время первого расщепления она убила своих соседей по комнате в приюте…
На сколько лет назад им придется шагнуть в своих поисках еще, чтобы найти источник всех бед, которые случились в их жизни? Эрик рассматривает лицо Чарльза, пытаясь примирить в голове два образа: Рейвен и Шоу. И почему-то перед его мысленным взором всплывает только мерзкая ухмылка Шоу и та противная надменная улыбка Рейвен в их первую встречу.
Взгляд Чарльза вдруг замирает, и голову Эрика пронзает мысль не о прошлом, а о настоящем. И время, словно сорвавшись с крючка, начинает нестись с бешеной скоростью.