Евангельские источники не сообщают, и мы никогда не узнаем, что послужило причиной решения Ирода на два года приостановить преследование Божественного младенца. Бесспорно, с точностью до нескольких дней, в крайнем случае, недель он знал дату его рождения. Волхвы не вернулись к нему. И что же? Нерешительность была несвойственна Ироду. Какое же событие могло отвлечь Ирода от преследования? Думается, только казнь сыновей, произошедшая к концу 8 г. до н. э. Нельзя думать, что такое решение далось Ироду легко. Хотя время в какой-то мере сгладило тот шок, который испытал Ирод, казнив их мать Мариамну, несомненно, одно воспоминание о той, единственной, болезненным пламенем сжигало его воспаленный мозг. Трудно сказать, были ли его сыновья абсолютно не виноваты в заговоре. Возможно, как такового заговора и не было, но их дистанцирование и стремление жить своим мирком действовало на Ирода, как удар дубиной. Саломея не могла не воспользоваться такой подставкой. Антипатр, ее злейший враг, в этой ситуации присоединился к ней.
Конечно, это тоже только версия, вряд ли Саломея, которую так ценил Август, через много лет перенесла свою ненависть с Мариамны на ее сыновей. Мы обо всем никогда не узнаем.
Еще один штрих к невиновности сыновей. Николай Дамасский, имевший огромное влияние на Ирода, прибыл из Рима, внимательно выслушал Ирода и сказал: «Если ты, впрочем, все-таки решишь казнить их, то сделай это погодя, чтобы не навлечь на себя обвинения, будто ты действовал по внушению гнева, а не рассудка. Если же ты, напротив, думаешь помиловать их, то отпусти их, чтобы не вызвать на себя еще большей и окончательно непоправимой беды. Таково мнение и большинства твоих римских друзей».
Круг друзей Ирода, которых он, кстати, очень ценил, возглавлял Гай Азиний Поллион, историк, поэт и философ, любимец Августа, человек чуть старше Ирода и переживший его на один год.
Ирод последовал первой части увещевания Дамасского: он отложил казнь, он много думал и в конце концов принял роковое решение. И фраза из Флавия: «Ирод сам весьма заботливо занялся воспитанием детей сыновей своих (у Александра было от Глафиры двое мальчиков, а у Аристовула от Береники, дочери Саломеи, трое мальчиков и две девочки); когда его навещали друзья, он показывал им внуков и при этом (всегда) оплакивал судьбу, постигшую его собственных сыновей. При этом он молил Бога, чтобы его внуков не постигла подобная же участь, но чтобы они росли в добродетели и любви к справедливости и тем отплатили ему за все его попечения о них».
И далее историк подтверждает, что Ирод стал сентиментален и слезлив. Шок этих событий отвлек Ирода от Иисуса. Конечно, он не забыл про него, тираны ничего не забывают. Но психологически мало реально, чтобы в минуты, когда он искал искупления, когда его маленькая внучка Иродиада только делала первые шаги, он мог принять решение о казни младенца. Память услужливо отложила это решение на некоторое время. И очень правдоподобно, что когда в 6 г. до н. э. Ирод получил первые сведения об очередном предательстве Антипатра, исступлению его не было предела. Вся черная злоба его существа, все демоны в последний раз завладели его телом и разумом. Не столько мысли о престоле владели им в это время, сколько месть и жажда уничтожения. Это был последний всплеск эмоций угасающего организма, но приказ был отдан со всей возможной предусмотрительностью. Только Вифлеем и окрестности, и чтобы никто не узнал. Через год психологически он уже не был готов к этому. Осень 6 г. до н. э. — вот реальное время его приказа.
Иисус родился в 8–7 гг. до н. э. Свидетельство наших расчетов — дата второй переписи Августа. Тертуллиан[57] подтверждает время этого события при Сатурнине, в 8–7 гг. до н. э. Вил Дюрант[58] считает, что если Лука имел в виду именно эту перепись, то Иисус родился ранее 6 г. до н. э. Что касается Флавия, то здесь все понятно: он описывал эту эпоху, преломляя ее только через жизнеописание Ирода. Сам он, конечно, о датах всех переписей Августа ничего не знал. А Николай Дамасский об этом событии умолчал…
Глава 10
Загадка Иосифа Флавия
Высокий, с курчавыми черными волосами, миндалевидными карими глазами, Иосиф Флавий вполне заслуживает того, что Фейхтвангер посвятил ему свою великую трилогию.
Воин, не просто воин, а отважный полководец, человек, переживший абсолютно всех своих товарищей по оружию. Пленник, по достоинству дорого оцененный крестьянским взглядом императора Веспасиана, прорицатель, сумевший угадать в римском полководце будущего основателя династии Веспасианов, и, наконец, выдающийся писатель-историк, одновременно точный и страстный, на тысячелетия запечатлевший уникальные моменты истории иудеев и римлян. Флавий, отвергнутый сын Иудеи, но от этого не потерявший к ней ни любви, ни терпения. Его взгляды космополита не были поняты иудеями, но оценены римлянами. А иудейские хроники, которым он отдал последние годы жизни, и, работая над которыми, умер, были его последней данью своему народу.