Annotation
Иафетов Евгений Романович
Иафетов Евгений Романович
Две тысячи лет
Две тысячи лет. Повесть.
"Одно и то же в каждом доме. Засовы и двери разума бессильны пред словом, что как вор входит окнами". Священник смотрел на безлюдную улицу, залитую солнцем.
- Мир для Шломо, - сказал он вышедшему из-за угла молодому крестьянину.
- И тебе мир, рабби!
- Сладкий сон долго держал тебя в постели, Шломо, идти в поле уже поздно, солнце высоко.
- Высоко... Да я... Я не спал, рабби. Ведь говорят, Мессия может прийти в любой час, - парень улыбался и отводил взгляд.
- Шломо, если ты держишь в руках саженец, и тебе говорят, что пришёл Мессия, сначала посади саженец, а затем иди встречать Мессию.
- Встречать... Сейчас Шломо не удержит в руках саженец. Шломо почти не спал, прости его...
- И постель была чужая, а сон был наяву. А где была Марта?
- Вечером жена была дома, наверное, и сейчас там, - лохмотья халата распахнуты, грустный взгляд обращён в землю. Дыша открытым ртом, парень медленно чесал потную грудь. Священник подумал, что год назад пришлось бы бороться с желанием пробить её концом посоха.
- Мир для Шломо. Творец хочет милости, а не жертвы, так пусть Шломо будет самим собой. Истинно так. А сейчас иди домой - эта женщина уже ждёт тебя.
- Иду домой! Спасибо, рабби, и тебе мир! - парень широко улыбался.
Священник молчал, опустив глаза.
"Мир... О Галилея! Ты ненавидишь Тору и потому попадёшь в руки разбойников, что придут и овладеют и местом этим и народом!" - думал раввин. Много веков спустя его именем будет названа самая большая в мире синагога, а пока на пыльной улице в Земле Израильской на окраине Римской Империи стоял высокий человек средних лет, в длинных одеждах, медлительный, с задумчивым лицом - раввин Йоханан бен Заккай.
Он прожил восемнадцать лет в городе Арав в Нижней Галилее, и за это время его редко просили дать совет из Торы - тысячелетней летописи жизненного опыта древнего народа. Бен Заккай думал о том, что проповедник из Назарета учил на берегу Генисаретского моря всего год назад, а уже вся провинция живёт по его слову. Раввин думал о том, что двумя веками ранее на берегу Мёртвого моря в Кумране так же возникла другая община ессеев, отвергнувшая Закон Моисея и заключившая Новый Союз с Богом.
"Мир... Будете блуждать, влекомые сердцем и глазами вашими, которые совращают вас, - повторил раввин слова древней молитвы. - Что ж, пусть будет ещё одна жертва Ему. Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Как сказано нам в Книге Левит: "Все заклятое, что отдает человек Господу из своей собственности - человека ли, скотину ли - не продается и не выкупается: оно должно быть предано смерти".
Йоханан бен Заккай уехал в Иерусалим, где продолжил изучение Торы, сидя целыми днями в тени Храма, и на долгие сорок лет забыв Галилею.
В молодости Йоханан бен Заккай занимался торговлей, но в возрасте тридцати лет изменил свою жизнь и последующие тридцать лет изучал Тору, а в шестьдесят начал преподавать сам.
Бен Заккай выучил иврит - язык богослужения и древних книг, так как разговорным языком в Древней Иудее в то время был арамейский. Ничто не оставлено было им без тщательного изучения в Писании, Мишне, Гемаре, Галахе и Агаде, тончайших деталях Торы с комментариями, в методах логики и аналогии, космографии и астрономии, в толковании снов и видений. Он изучил мифологию и демонологию, притчи, басни и сказки - всё от великого до малого. Йоханан бен Заккай был одним из первых мудрецов, занимавшихся мистикой, и некоторые исследователи считают его подлинным автором Книги Зоар, которая спустя тринадцать веков стала основой Каббалы - иудейской мистической традиции.
Уровень развития науки греко-римской цивилизации того периода был значительно выше, чем представляется многим сейчас, двадцать веков спустя. Антикитерский механизм, позволявший рассчитывать движение небесных тел, уже был создан учеными Греции за сто лет до описываемых событий, но в области богословия, истории и обществознания Тора являлась уникальным источником информации, заданной на нескольких уровнях понимания - от прямого, буквального смысла до скрытого, подсознательного.
Ни разу за свою жизнь бен Заккай не вел праздного разговора. Никто не заставал его иначе, как занятого учением. Никто раньше его не являлся на занятия и не уходил позже. Не было случая, чтобы он отвлекся или заснул во время занятий.
- Отец, для чего трудится ученик? - спрашивал Йоханана его сын. - Знаний может быть достаточно?
- Творец не создал людей одинаковыми, Даниэль. Одни видят сами, и им дано открывать и совершенствовать. Они меняют мир, подобно Творцу. Для них знания - как капли дождя для сухой земли, что напояют её и делают способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест. Вторые видят, если им покажут, и им дано подрожать и сочетать, а для этого нужно знать множество, чтобы иметь выбор. Они приспосабливаются к миру, чтобы жить. Для них знания - как пламя огня для путника ночью, дающее свет и силу. И потому мы трудимся над древними книгами.
- А есть и третьи?
- Третьи не видят, даже если им покажут. Они не меняют мир и не меняются сами - они радуются и услаждаются.
- Что же дано им?
- Теплое солнце. И вера, что Творец не оставит их.
- Зачем же они ему нужны?
- Не будь скор на слово сказанное, Даниэль, ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. И если ты приобрел большие знания в Торе, не считай это своей заслугой - ведь для этого ты и создан. Но помни, что от всякого, кому дано многое, многого и потребует Творец, и кому много вверено, с того больше взыщет. Истинно так, - отвечал Йоханан.
В Иерусалиме Йоханан бен Заккай стал признанным авторитетом, одним из духовных лидеров своего народа и главой собственной школы.
Три основных религиозно-философских течения существовали в то время в Иудее.
Ессеи представляли собой религиозные общины аскетов-идеалистов, отрицавших насилие, семью и частную собственность, веривших в предопределение, скорое пришествие Мессии и конец света. Ессеи почитали Божественный Закон Моисея, но реальные условия существования часто затрудняли его исполнение, и поэтому члены общин предпочитали удаляться от светской и политической общественной жизни и образовывать изолированные духовные общежития.
- Что Господь сотворил первым, душу или тело? - как то раз в Галилее спрашивали бен Заккая ессеи, толпясь на пороге синагоги, но не входя внутрь.
- Вы спрашиваете, что создано первым: небо или земля? Вы слышали, что сказано ученикам школы рабби Бейт Шамая: небо было создано первым. Или вы слышали, что сказано ученикам школы рабби Бейт Гиллеля: первым творением была земля. А я говорю вам, разве не одно для другого они созданы? Так, почему же вы говорите "одно из двух"? Итак, они созданы Творцом одновременно.
Но ессеи выбрали в качестве подходящего им ответа мнение мудреца Бейт Шамая, и, уходя со двора синагоги, презрительно отрясали землю со своих босых ступней.
Саддукеи, к которым принадлежала родовая духовная и финансовая аристократия, также считали Закон Моисея неизменяемым, не принимали его альтернативные интерпретации, признавали только письменную Тору и отвергали её устную традицию, также как и народные суеверия. Настаивали на исполнении Закона в повседневной практической жизни во всей его строгости, доказывая, что в случае принятия решения, не соответствующего букве Закона, последующие поколения, не знающие всех обстоятельств дела, могут принять исключение за правило, и таким образом, Закон будет извращен. За нарушения Закона саддукеи карали как за оскорбление Творца, вплоть до смертной казни, и утверждали существование Божьего Промысла - изначального замысла, предназначенной цели человеческого бытия - идею, лежащую в основе учения Моисея. Саддукеи не признавали светский подход к Закону исключительно как к религиозному кодексу и отрицали принцип разделения религии и государства, сочетая духовную и светскую жизнь, поэтому священник-саддукей в Древней Иудее был одновременно законником, судьёй, исполнительной властью и землевладельцем.