На ноги я поднялся спустя еще пару дней, да и то пришлось до хрипоты спорить с разговорчивым клириком, перевязывавшим меня в последний раз. Однако переспорить меня, соскучившегося по болтовне, невозможно в принципе.
Первым делом я, конечно же, направился в покои Эмри. Я едва сдержал улыбку, увидев графа расставшимся со всей растительностью на голове, которую он так холил и лелеял. Стоило нашим взглядам пересечься, как я тут же понял — улыбка обойдется очень дорого. Не думаю, что отсутствие бороды и шевелюры хоть сколь-нибудь уменьшило умения графа в обращении с оружием.
— Садись, Зигфрид, — бросил он мне, доставая из-под стола, за которым он сидел склонясь над картами, бутылку вина. — Вижу ты оправился от ран. Говорят, ты проявил чудеса мужества, когда с тебя сдирали шкуру. — Он налил мне вина в серебряный стакан. Его собственный и так был полон.
Присев на стул напротив него, я пригубил вино и принялся изучать карты, разложенные на столе. Как я и думал это были карты окрестностей Бриоля, окрашенные в зеленый, серый и красный цвета. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять кому они принадлежали. Зеленого цвета, увы, было катастрофически мало.
— Дорога на юг отрезана, — сказал Эмри, отпивая своего вина, — к Эпиналю не прорваться и, следовательно, помощи нам оттуда ждать не стоит.
— Можно обратиться к нейстрийским графам с северо-запада, — предложил я. — Они всегда держат сильные гарнизоны и в их округах много войск.
— Потому что они боятся Астурии, — отрезал Эмри. — Без императорского указа и солдата нам не дадут. Нет, Зигфрид, мы можем рассчитывать только на свои силы.
— Кстати, я ведь так и не знаю сколько именно у нас сил, — заметил я.
— Наш отряд, сотня рыцарей с «копьями», — начал перечислять граф. — Далее, двести тридцать человек бриольского гарнизона, из них всего пятеро рыцари, с ними четверо оруженосцев, остальные — местные крестьяне, обученные обращаться с копьем и арбалетом. Кроме них, около полусотни баалоборцев. Эти самые боеспособные из местных вояки, но они уже многие ночи живут на стенах, помнишь, об этом говорил де Локк, к тому же они постоянно употребляют каберниканские снадобья, так что находятся на грани физического истощения. Такое обращение с собой прикончит кого угодно, пускай он даже трижды Господен воитель или баалоборец. Итого выходит — четыреста восемьдесят с лишним человек, почти половина которых обычные крестьяне. Можно еще создать ополчение, раздать горожанам и окрестным крестьянам оружие, но нашего положение в корне это не изменит. О численности войск врага можно только догадываться. Сколько демонов Долины мук засело на юго-западе знает, наверное, только Баал, а вот Килтия на востоке, видимо, держит что-то около пяти тысяч воинов. Дело в том, что они не берутся ниоткуда. Все это мертвые люди, превращенные в жутких тварей с помощью силы черной богини. Известно о том, что полностью вырезаны два города и пять фортов в округе Бриоля. Отсюда и взята эта цифра, хоть ее и никто не проверял.
— Да уж, — буркнул я, допивая вино и по жесту д'Абиссела вновь наполняя свой стакан, — положение наше куда хуже чем я даже мог подумать, лежа в госпитале. Оно просто смертельно для всех нас и смерть нас ждет жестокая и не окончательная. Помнишь, Бастион арбалетчиков, его защитники, думаю, сражались ожесточенно, однако после влились в ряды врага. Для этого их волокли в центр форта.
— В этом-то и заключается главная беда защитников Бриоля, — вздохнул граф Эмри. — Они сражаются и гибнут, а их былые товарищи на следующий день лезут на стену. Сам понимаешь, каким образом это сказывается на боевом духе, если бы баалоборцы, живущие на стенах, я и думать не хочу о последствиях.
— Я бы посоветовал бросить все и бежать отсюда, предоставив демонам и нежити разбираться друг с другом. А после вернуться с силами из Аахена и разогнать оставшихся.
— Так мы потеряем всю империю, Зигфрид, — покачал лысой головой Эмри. — Юг Нейстрии и север Аквинии почти захватил культ Гретхен Черной. Я сам разговаривал с выходцами оттуда и знаю более-менее реальную обстановку. Да и слухи о демонах и нежити ходят не только здесь. Это похоже на партизанскую войну, но в масштабах всей империи.
— Жуткая картина вырисовывается, граф, — произнес я, одним глотков выпивая второй стакан вина, не чувствуя вкуса. — А я-то думал, что в империи все спокойно.
— А я думал, что демоны и нежить — старушечьи сказки, — буркнул Эмри. — Многие теперь расстаются со своими иллюзиями.
— Ну ладно, и что нам теперь делать? — спросил я. — Бежать мы отсюда не станем, воевать — верная смерть, что теперь остается, граф?