Таких примеров много, и каждый раз мы выдерживали. Иногда находясь уже на волосок от гибели, но выдерживали, а если кто-то и гиб, то он всегда был отмщён. Это сражение я вспомнил потому, что оно произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Я был на Никте, где по сей день стоит монумент памяти. Мы летали туда с классом, когда я был ещё в школе. Признаться, до этого момента вся эта имперская слава мало что для меня значила, но именно там я увидел настоящие воронки от разрывов, осознал, что камни действительно могут плавиться от лазеров. Я понял своим умом, что корабли и люди, которые там погибали, тоже были настоящими. Герои, конечно же, уже давно захоронены, но некоторые космолёты лежат там до сих пор, как напоминание о том, что не металл и не бетон делают оборону незыблемой.
Я могу вспомнить много сражений и даже рассказать о них. Жаль, нет среди них тех, в которых мне довелось бы участвовать, а я, между прочим, почти четыре года во флоте. Патруль, симулятор, приём пищи, сон. Порядок может быть иным, но это, конечно же, значения не имеет.
Размышляя об этом, я прохожу по коридору, отдавая часть встречающимся мне офицерам. Хорошо ещё, здесь нет новобранцев, а то они бы по незнанию смотрели на меня как на героя, коим я, конечно же, не являюсь ни формально, ни тем более по-настоящему. Хотя, не будучи настоящим, формальным быть невозможно, но обратное случается. Чего скрываться, я не отказался бы от золотой звезды, но сама медалька ерунда. Куда важнее то, что за ней стоит.
- Как отлетал? - я слышу знакомый голос и чувствую удар по плечу.
- Напугал! - говорю я.
- Что-то ты, Сашка, пугливый стал. Близость фронта действует?
- Эта близость такова, дорогой мой Лёшка, что даже посланные мною зонды не увидели бы врага.
- Ты слишком переживаешь из-за всего этого. На вот!
Он улыбается, обнажая ровные зубы, и хитро щурит голубые глаза. У него на щеках в этот момент появляются ямочки, которые очень нравятся девчонкам. В его руке маленький чёрный конверт, содержимое которого мне известно.
- А я уже было обрадовался, что связь из-за военного регламента ограничена.
- Ограничена не значит, прекращена. И вообще я тебя не понимаю. Все остальные ждут сообщений как глотка воды, а ты рожи корчишь, будто лимон заглотил.
- Хочешь, вместе посмотрим?
- Нет уж, уволь. Лезть в чужие дела очень нехорошо. Тем более, я не психолог.
- А я думал, добавишь ты это или нет?
- Но, скажу я тебе, даже психологом быть не надо, чтобы сказать, что она тебя всё ещё любит.
- Ага. Любит, ждёт. И меня самого, и каждую весточку с фронта.
- Почему нет?
- Потому что любимых не бросают.
- А нелюбимым не пишут.
- Боюсь, что я являюсь ярким доказательством обратного.
- Надумаешь, я могу устроить тебе встречу с психологом, чтобы Вязьма не прознал.
- Вот ещё. Может, утку мне под кровать добудешь?
- Ты бы подумал. Она симпатичная, и пилоты ей нравятся.
- Как насчёт полётных специалистов, просто тыкающих в сенсор?
- Ты себя принижаешь.
Мы замолкаем и отдаём честь полковнику, идущему навстречу. Мне показалось, что он бросил на меня не слишком добрый взгляд, хотя, скорее всего, это общий негатив внутри меня. Пожалуй, общение с психологом, которого мне предлагает товарищ, было бы на пользу, но сугубо потому, что она женщина. Но, даже осознавая пользу умом, душой я этого не хочу.
- Какие планы? Покатаем на симуляторе перед вечерними посиделками?
- Устал я от симулятора и посиделок.
- Как знаешь. Могу добыть голодиск с настройками нового экспериментального ястребка.
- Правда? - оживляюсь я.
- Правда-правда, - он снова ехидно улыбается.
- И он настоящий? Ну, в смысле, такой существует?
- Дааааа, - протягивает Лёшка издевательски, а потом переходит на шёпот, - в ангарах палубы 11 "А" стоит три пятёрки таких.
- Почему не используют?
- Пока ещё отбирают команду испытателей. По слухам, после Мелары будет большое переформирование. Вот и испытают заодно. Новый поход, все дела. Всё нужно знать.
Вот как проходит война. Первый день, а мы уже готовимся к тому, что будет после захвата очередного мира. И это не загадывание, и сглазить здесь не получится. Если уже идут такие слухи, то так и есть. Верхам, с которых они сходят до нас, конечно же, виднее, так что на них можно положиться.