Тут к своему ужасу я увидел, что точки перемещаются в пространстве. Жуткая магия архива делала свое дело. Да, удивительно, но Ник был прав. В этом помещении бумаги жили своей собственной жизнью, постоянно перемещаясь с места на место. Найти тут что-либо было проблематично.
— Ты видишь что-нибудь, — поинтересовалась богиня.
— Конечно о предусмотрительная, — ответил я, — конечно платок изрядно пованивает, но зато мы видим те документы, что трогал наш Ники.
— Тогда в путь, — приказала она.
— Нам стоит зажечь свечу, ибо, идя по запаху, стоит время от времени смотреть под ноги. Так говорит племенная дурностайная мудрость из глубины веков. В противном случае в погоне за бараньим бедрышком, ты рискуешь угодить в волчью яму.
Богиня молча кивнула, и мы пошли к ближайшей светящейся точке. Вот и папочка. Я с надеждой открыл ее, но увы это было не то. Передо мной был отчет Ники о временных затратах за прошлый год, скрупулёзно подсчитанный и красиво написанный. Не знаю насколько Ник был честен, но в бумаге начисто отсутствовали такие естественные пункты как обеденный перерыв и переодевание в рабочую одежду. Зато присутствовали точка перьев и смена чернил. Анойя небрежно, почти не глядя, откинула папку и тут я увидел своим обонятельным зрением как та начинает медленно дрейфовать.
— Держи её, — заорал я во всё своё горло, чем и напугал смелейшую. Пугать это да, я могу.
Мне пришлось объяснить суть проблемы. И нам после этого пришлось таскать все найденные папки с собой. Это было крайне неудобно, но что делать в противном случае мы рисковали натыкаться всё время на одну и туже папку. Видимо Архив что-то почуял: точечки задвигались быстрее, но всё же не столь быстро чтобы тягаться в скорости с человеком, а тем более молодым и спортивным дурностаем. Архив старался скрыть свои тайны, мы старались вырвать их из его лап, или что там у него есть. В бешенном темпе мы уже просмотрели с десяток папок, но все было не то. Вот именно в этот момент и произошло неожиданное и непредвиденное.
Я полез за очередной папкой на верх стеллажа, сжимая в лапке свечу и наблюдая как папка медленно двигается в сторону от меня. Приноровившись я потянулся за ней, папка ускорилась бегая все дальше и дальше. Я зарычал, сделал страшные глаза. Каким-то шестым седьмым или даже восьмым чувством я почувствовал, что это вот оно самое. Почувствовал, вытянулся в струнку и протянул свои лапки все дальше и дальше.
И в этот самый момент бумага под моими лапками зашаталась, и я полетел на пол. Слова, которые я от неожиданности произнёс не могут быть приведены в этих воспоминаниях, ибо эти строки могут читать и женщины и даже дети. Молодому поколению всегда полезно читать то что писали мудрецы прошлых эпох. И не за чем смущать их юные неокрепшие умы. Слова, которые произнесла божественная, я не могу написать по той же причине. Но вынужден признать словарный запас у многознающей и всепонимающей значительно выше моего. Ведь живет она дольше, значит и всяких передряг повидала больше.
И так что мы имеем. Я приземлился как кот на четыре лапы и ничуть не пострадал. Папка, которую держал в руках Ник продолжала убегать от нас, но главным было не это. Свечка, что я держал в руках рухнула не на пол, а застряла где-то в районе верхних полок. И теперь огонек весело разгорался, поедая бумажные залежи, с каждой секундой захватывая новое пространство. Из маленького огонька появился маленький костерок, а потом обычный костер, а далее уже кострище.
— Упс, — сказал я.
— Это всё что ты можешь сейчас сказать? — выдохнула печально богиня.
— Нет, могу еще крикнуть: БЕЖИМ! — заорал я и привел эту свою рекомендацию в дело? Показывая личным примером, как надо поступать.
Богиня последовала за мной, бросив на пол ненужные теперь папки. Так как мы бежали в этот раз, я не бегал никогда, и так же надеюсь мне и не придётся бежать так же быстро.
Когда мы выбежали на улицу здание уже пылало. Это было завораживающее зрелище. Темно красные, алые и даже оранжевые языки пламени взлетали в небо, раскрашивая его черноту в яркие цвета. Где-то там трещали и рушились балки, падали шкафы с кипами лежалых бумаг, написанных разными почерками и разными чернилами сотни, а может и тысячи лет назад. Никогда уже их не коснётся рука чиновника, не будут эти листы копироваться при тусклом свете свечи, не будет капать на них воск и более того не останется на них след от кружки дешевого пива из местного трактира. Все прах и пепел, пепел и прах. Чувствует какие глубокомысленные мысли рождает созерцание огненной стихии.