Для меня жизнь началась ровно в двадцать лет.
Я сел на чистый матрас. Рано или поздно какой-нибудь коп в полоску справится, найден ли регистрационный номер машины узника. Возможно, они разыскивают его в данный момент. Как только пройдет шок после его обнаружения, они возьмутся за меня. Так же как в церкви Матамороса, я сомневался, что какой-нибудь полицейский чин добьется успеха допросами, но они будут тянуть время, пока возможно, фотографируя меня и снимая отпечатки пальцев. Они проверят меня на ВИЧ-инфекцию в региональном центре Эстероны, по учетам Интерпола, поищут по картотекам штаба Национальной гвардии в Ронде. Рано или поздно, случайно или преднамеренно, мое лицо совпадет с фото на моем паспорте. Им даже не нужно искать кокаин.
Я вспомнил теперь уже далекое утро вторника, когда я стоял в разоренной передней своего дома. Я был отключен наполовину анисовой водкой и кокаином Ивана, наблюдал, как Луиза пытается немного прибрать комнату. Даже тогда какой-то голос, который я проигнорировал, напевал импровизированную песню в стиле фламенко, которая в переводе теряет смысл. Суть песни, теперь я понимал, заключалась в том, что все было кончено уже тогда, и все, что я делал впоследствии, являлось лишь отсрочкой неизбежного. Интересно, сохранился ли еще наш дом, или он был уничтожен пожаром, вспыхнувшим от подожженных тел. Я подумал о выцветшей афише в Кадисе, которая предупреждала меня: aqui termina la fiesta.[34]
Наступило время сна.
23
Он кричал на меня с расстегнутой ширинкой:
— Хватит!
Мой язык распух, горло горело. Сон не шел. Я сел, протер глаза, пытаясь вспомнить, что со мной произошло.
Хотелось пить. Неаккуратный коп желал, чтобы я поднял свой зад. Я ощупал себя в поисках сигареты, нашел одну, вставил ее между губ. Коп сказал, что времени на раскачку нет. Машина Мэри — и кокаин? Я провел руками по голове, лицу, шее, поднялся.