— Альберто, мне жаль, — начал я словами, которые давались мне с трудом. — Ей-богу, не хотел ничего подобного. Неужели ты думаешь, что я мог навлечь на кого-нибудь такие несчастья? Все это серия… не знаю… нелепых совпадений.
Он собирался бросить меня. Непричастность к этому делу не спасет его от судебного расследования. Для Альберто на этом заканчивалась прежняя жизнь, чем он, интересно, займется?
— Я — поганый контрабандист, — сказал он, отшвыривая ногой в долину еловую шишку размером с мяч для регби. — У меня есть планы, планы на непредвиденный случай, планы, которыми, как я думал, мне не придется воспользоваться. Я строю планы на будущее, потому что будущее строит планы в отношении меня. — Он бросил тяжелый взгляд, встретить который у меня не хватило решимости. — Ты уверен, что в кузове твоего фургона были гвардейцы? Мне кажется, ты был внизу не очень долго и мог… — Он хватался за соломинку, даже мне хватило бы двух секунд, чтобы распознать в пропитанном кровью трупе полицейского, особенно того, с которым я менее часа назад состязался в декламации стихов.
— Это был Моралес, новичок. Именно он, и никто больше.
Рот Альберто принял форму его усов.
— Тебе пора идти, — сказал он, направляясь к своей машине. — Вот немного воды и сигарет.
Я принял пластиковую бутылку и пачку сигарет, наблюдая, как он карабкается на место водителя. Не мог согласиться с тем, что он оставляет меня здесь.
— Альберто, — воскликнул я, — ты не можешь оставить меня! Кто пойдет со мной? Я не смогу это сделать сам!
Он остановил разворачивающуюся машину в некоторой точке, взглянул на меня так, словно пытался припомнить давно забытый маршрут. Затем его тонкие губы раздвинулись в печальной улыбке, будто он знал лучше меня, что ни у одного из нас нет выбора.
— Ступай с Богом! — пожелал он мне.
18
Выход из долины занял у меня остальную часть дня. К тому времени, как я пересек хребет и начал спуск, стало темно.
Дом Кровавой Мэри располагался на широком лугу, прорезанном мелководной, сверкающей речкой. Ближайшее шоссе протянулось в трех километрах к западу, ближайшая деревня находилась в десяти километрах. Кровавая Мэри оберегала свое одиночество, едва ли можно было найти лучшее место для уединения. Ее дом принадлежал одной и той же семье с XVIII века, пока Мэри не заполучила документы на его владение в результате неразумного спора двух братьев, теперь сожалевших о потере имущества. Расположенные террасами поля, на которых она позволяла своим опасливым соседям выращивать овощи, орошались выложенными камнем ирригационными каналами, по преданию сооруженными арабами и на триста лет более древними, чем сам дом. Спутниковая тарелка на южном фронтоне обеспечивала ей доступ к полному набору программ телевизионной системы Sky, а купленная в Гибралтаре платежная карта давала право свободного их просмотра. Живописная местность побуждала людей, впервые ее посетивших, думать, что они бывали здесь раньше или видели это место во сне. Говорили, что даже Кровавая Мэри узнавала его, приходя в себя от ночных горьких переживаний и состояния дискомфорта после приема ЛСД.
Фантастическая идея о том, что этот одинокий дом станет моей пасторальной обителью, захватывала мое воображение, когда я спускался в глубь долины. Старался не обращать внимания на боль в кровоточащих ногах, лелеял иллюзии о возвращении домой, конце тяжелого пути и завершении рокового цикла. Мои испытания остались в прошлом, муки закончились. За дубовой дверью дома меня ожидали уют, спокойствие и удовлетворение.
Рассеянные в пространстве летучие мыши, цикады, стрекочущие хором, и пухлая луна были единственными свидетелями моего прибытия. Мягкий свет, поддерживавшийся генератором, пробивался через занавески и падал на землю вокруг дома.
«Он здесь, — стрекотали цикады, — здесь, и без определенной цели».
Я задержался на пороге и продумал свою стратегию на первое время. Весь день я пытался придумать и реализовать какой-то план, но мой мозг занимали другие, менее важные проблемы. Весьма печально, поскольку прямолинейная Кровавая Мэри была чертовски боязлива. Мне вряд ли удалось бы войти в дом без логичного обоснования причины своего визита. Займу позицию, быстро решил я, блефующего картежника, имеющего на руках три простые карты: открою две карты и оставлю ей возможность гадать, способно ли достоинство третьей карты обеспечить мне успех.
Я постучал три раза, ежась от страха в предвкушении приема, но в ответ не последовало ни приветствия, ни грубости. Гудение телевизора усиливалось и воспринималось подобно волнам на заброшенном морском берегу. Подавляя в себе смятение нежданного гостя, я ударил несколько раз ботинками в тяжелую обитую дверь, прежде чем пройти к занавешенному окну и постучать в стекло, словно предупреждая о налете авиации.