"Опасный хомяк!” — гордо поправил себя Алекс.
— Я пытаюсь стать драконом, — упрямо напомнил он Старейшине вслух. — Я учусь!
— Ты предложил Сэмерису выйти наружу, не закончив трансформацию. Даже не начав. Это говорит не о том, что ты учишься. Это говорит о том, что тебе здесь скучно. Я не изгоняю тебя, Алекс. Я прошу. Услышь сам себя.
— Это вообще без проблем! — радостно кивнул Алекс. — Я вообще постоянно сам с собой разговариваю!
Старейшина быстро покосился на него. Вздохнул ещё раз. И медленно проговорил:
— Хорошо... Попробуем так. Сэмерис не слишком хороший учитель. Он юн, вспыльчив, наивен... ему ещё самому учиться. Хочешь, я попробую тебя научить?
— Да ла-адно... — недоверчиво протянул Алекс. — Ты? Меня? Учить?
— Тебя это удивляет? — хмыкнул Старейшина и чуть заметно усмехнулся в бороду. Кажется, удивление Алекса ему польстило.
— Ну давай, — Алекс расправил плечи, собрался, развернулся так, чтоб не сидеть к деду вполоборота. Хлопнул в ладоши. — Жги!
Старейшина прекратил улыбаться, неодобрительно качнул головой. Но заговорил:
— Драконы не владеют стихиями, драконы и есть стихии. Весь мир — в них. И они — весь мир.
— Это я знаю, — кивнул Алекс. — А когда...
— Слушай! — резко оборвал Старейшина, и голос его грянул раскатом грома, и взгляд снова едва ли не прижал к земле.
Большой и страшный дракон.
Алекс осёкся.
— Ты должен понять, — сказал Старейшина. — Это не просто слова. Имя дракона — его суть, язык дракона — суть вещей, суть жизни. Я говорю не просто слова. Слушай.
Алекс молчал. Смотрел на дракона с опасливым прищуром, но молчал.
Старейшина прикрыл глаза, протянул руки вперед, ладонями вверх, продолжил:
— Слушай — и услышь. Дыхание ветра. Пульс земли. Песнь воды. Услышать, дотянуться, слиться воедино. Быть — и ветром, и землей, и водой. Пробуй.
Алекс хмыкнул, протянул руки, зажмурился. Попытался сделать все по инструкции, совершенно ничего не ощутил, приоткрыл один глаз и покосился на деда. Тот сидел неподвижно. А вокруг него сиял белый свет, такой яркий, что едва не резал глаза. Алекс вновь зажмурился и собрался с мыслями.
— А теперь найди огонь, — продолжал Старейшина. — Вдохни огонь. Пропусти через себя.
— Найти — где? — спросил Алекс, не открывая глаз.
Вокруг — только лес да скалы. Ни факела, ни костра. Может, кто-то где-то и дыхнёт огнём, но ему-то как об этом узнать? Кто и где?
Даже если дотянуться возможно — куда тянуться?
— В небе над твоей головой висит раскаленный огненный шар, — презрительно процедил Старейшина. — Ты не видишь этого. Что же ты вообще тогда видишь? Смотри!
Алекс открыл глаза, но не успел поднять взгляд в него — понял, что смотреть надо уже не туда: в ладонях деда полыхал огненный шар. Конечно, не прямо в ладонях: парил над ними в воздухе, неспешно вращаясь. У Сэмериса это тоже получалось, правда, шар был помельче, крутился побыстрее, и постоянно куда-то улетал так, что приходилось его догонять и тушить.
Алекс даже начал догадываться, почему они тусуются в скалах: если в лесу молодежь обучать, леса скоро не останется. А скале что? Скала отразит удар, остынет — и будет стоять, как прежде.
Старейшина кивнул Алексу, подзывая к себе. Тот поднялся, сделал два осторожных шага. Протянул руку — и огонь легко перепрыгнул к нему. Кувыркнулся в воздухе над его рукой.
Алекс вдохнул — и не выдохнул.
Он держал в ладони огненный шар! Огненный, чтоб его, шар!
И почему-то именно в тот миг он вдруг впервые подумал, что всё вокруг, может, и не не сон. Не выдумка и не игра подсознания. Шар был таким настоящим, что всё вокруг показалось настоящим.
А потом он выдохнул, и стало чертовски больно.
Шар обжигал.
Алекс зашипел, тряхнул рукой, сбрасывая — и тот мягко соскользнул в воду. Зашипел в ней, будто отвечая ему. Растворился.
— Ты не можешь даже прикоснуться к огню, чтобы не обжечься, — холодно отчеканил Старейшина и поднялся. — Представь, что случится, если ты пропустишь его через себя.