Она придвинулась ближе. Осторожно коснулась одного амулета, другого, рассматривала с неподдельным, детским интересом. Те дикие девчонки-ведьмы тоже так делали.
Так, стоять. Опять женщин вспоминаем. Это всё гипноз.
Но приятно, от её касаний, её взгляда, дыхания: приятно, будто не амулеты, а он сам вызвал такой искренний интерес.
— Как тебя зовут? — спросил он в очередной раз.
Только теперь прозвучало иначе. Теперь он подумал, что она действительно ему нравится. И чёрт с ней, с синей кожей и странными глазами. И с зубами, что бы там с ними ни было.
Она нравится ему сейчас, искренностью и детской непосредственностью.
Нравится, как она рассматривает амулеты. Как ребёнок — игрушки. Ну а почему бы ей не быть ребёнком? Её некому было воспитывать: она была одна с самого детства. Он тоже. Драконов сложно назвать хорошими воспитателями, потому — он тоже.
Ей нигде нет места, нигде нет дома и нет существа, к которому хотелось бы вернуться. У него тоже. Судя по тому, что видится под её непонятным гипнозом, понемногу ему интересно всё. Но никто конкретно.
Они вообще слишком похожи, потому придётся признать ещё одно: она не остановится. Он с ней не договорится.
Её ненависть не из тех, что вылечишь парой фраз. Потому она и не говорит о ней — не о чем говорить. Он знает, как это: когда не остановишься. Это знают драконы. Это узнают тролли. И кто-нибудь будет следующим, кто попадёт под очередную раздачу.
— Имира, — неожиданно ответила она.
Подняла огромные глаза на него. Резко отодвинулась, будто сама испугалась, что сидит так близко.
Она больше не светилась, не бликовала в лучах Ирхана. То ли тот опустился ниже, то ли окончательно высохли капли, но она перестала быть светящимся существом из глубин. Стала девчонкой. Человечной, осязаемой.
И стала проблемой.
Потому что он так и не понял, что случится с ним, когда он уснёт — а рано или поздно он уснёт. Но точно знал, что случится с остальными. Её не остановишь уговорами. И пока не ткнёшь ножом, она никуда не денется. И они не смогут деться: она не уберёт эти водовороты с камнями, не усмирит ветер. Ветер не подчиняется ей, бурное море здесь — не её рук дело. А он так и не понял, как проплыть обратно, чтоб ничего не зацепить.
Алекс долго, задумчиво смотрел ей в глаза. Наконец спросил:
— Так ты, говоришь, часто меняла место жительства?
И снова её глаза будто вытянулись по вертикали, и теперь она стала выглядеть совсем странно, страшно и чуждо. И именно в этот момент Алекс понял: она ему нравится.
А потом вдруг понял ещё одно: сейчас он видит в ней не кого-то из своих бывших — себя.
"Вот это я понимаю, самовлюблённость", — мысленно фыркнул он, хотя прекрасно понимал: дело не в том, что она что-то делает с ним, сейчас она ничего не делает, сейчас он не под гипнозом, сейчас он видит вещи ясно. Она просто действительно похожа на него.
Оба одиноки. Оба чужды этому миру.
— Место жительства? — переспросила она тем временем и моргнула всё ещё огромными, вытянутыми глазами.
Да, они похожи, только она тормозит больше. Видимо, сказывается нехватка общения с людьми.
— Ты бывала на многих островах, — объяснил Алекс. — И вряд ли они находятся рядом друг с другом. Значит, тебе пришлось много плавать, так? Значит, ты хорошо умеешь плавать?
— Я не понимаю, — честно сказала она.
Вот, дошли до той стадии беседы, когда она может позволить себе говорить честно. С другой стороны, она всё время говорила честно. Детская искренняя непосредственность — это всё, что у неё было. Это — и жажда мести вместе с твёрдой уверенностью, что все встреченные на пути люди должны умереть.
— Это важно? — спросила она.
— В воде ты себя чувствуешь так же комфортно, как и на суше? — объяснил Алекс.
— Это важно? — повторила она.
— Ты можешь показать нам выход, — сказал он. — Ты же видишь: мы не враги. Если ты будешь плыть отсюда, а мы медленно вести лодку следом за тобой, мы сможем выбраться. И даже больше: ты сможешь показать нам, как вернуться туда, где мы сбились с курса.
— Зачем мне это делать? — удивилась она.
— Мы не враги, — повторил он.
— Ты не враг, я вижу, — согласилась она, подумав. — Людей не отпущу. Я поклялась. Себе, погибшим братьям и сёстрам, морям и ветрам. Поклялась на их крови и...