Всегда будет ребёнком.
— Рад, — она улыбнулась и шагнула прямо навстречу, безо всяких там хождений кругами и долгих предисловий.
Он заметно растерялся, когда она не приняла его игру, и этого ей хватило, чтобы сделать ещё шаг и обнять его. Наконец-то обнять. Он оказался больше, чем она помнила — она давно не обнимала его. И вздрогнул чересчур сильно, когда прижала к себе. Но не отбивался, не рычал, не сопротивлялся.
Осторожно обнял в ответ. Пробормотал в плечо:
— Я могу скрутить тебя в два счёта. Разорвать горло ещё быстрее.
— Я тоже рада тебя видеть, — улыбнулась она, не разрывая объятий.
— Горным на это понадобится ещё меньше времени, — тихо договорил он. Тихо и будто через силу, через комок в горле. — Зачем?
Силой вырвался наконец и не отошёл — отскочил к окну. Уставился исподлобья, сжавшись, как пружина, что сейчас распрямится, будто готовился к прыжку. Процедил:
— Я не отдам тебя им.
— Горным? — переспросила она всё с той же улыбкой. — Или Неиру с Мервом?
Он всё ещё был ребёнком. А дети, как правило, не умеют и не любят ничем делиться. Так что — ничего удивительного.
— Никому, — тихо припечатал Рад, а Зара, которая хотела было сказать: "Так пойдём со мной", вдруг поняла: она тоже не отдаст Рада.
Никому.
Одно дело, когда на безумную войну собираются взрослые вол... люди. Другое — тащить с собой этого. Волчонка. Пусть он смел, силён, быстр. Пусть он в десятки раз злее всех их вместе взятых. Но если с ним что-то случится, она не простит себе, никогда. И Неир с Мервом не простят, просто потому, что они старшие. И они — семья.
— Иди сюда, — сказала Зара. Села на ложе, хлопнула рядом с собой ладонью.
Рад постоял какое-то время. Потом осторожно, с опаской подошёл. Медленно опустился рядом.
Зара так же медленно, чтоб не спугнуть резким движением, обняла его за плечи. Он не остался сидеть под её рукой — завалился на бок и уложил голову ей на колени.
Пробормотал совсем тихо и неразборчиво:
— Не ходи никуда. Не уходи.
Зара провела ладонью по волосам, что стали совсем жёсткими. Вспомнила: когда-то так делала мама, когда они с Неиром приходили к ней за утешением.
А ещё мама пела.
Зара тихо, чтобы никого не разбудить завела песню: старую мамину колыбельную, половину слов которой она уже и не помнила, потому приходилось додумывать на ходу.
Рад сильнее прижался к ней.
Ей показалось, он плачет. Наверное, то же почуяли его друзья: из лесу долетел далёкий волчий вой.
***
Неир резко сел на ложе и прислушался к звукам вокруг.
В доме едва слышно пела Зара. В далёкой лесной чаще выли волки.
Не нужно было быть умным, как Алекс, чтоб сопоставить эти два события и догадаться: Рад снова пришёл и снова прикидывается ребёнком. Что в голове у этого дурака? То "оставьте меня в покое", то "сестра, пожалей". К Неиру, конечно же, и не подумал заглянуть, знал, что от него никакой жалости больше не получит. Только подзатыльников.
А Зара, глупая, как обычно, ему верит. Никак не поймёт, что Рад уже давно не тот, кого надо жалеть. Это тех, к кому он подойдёт слишком близко, когда будет голодным, вот их — надо жалеть. Или тех, кого, как он считает, он очень любит. А значит, Зару в первую очередь. Что именно он может сделать, Неир не смог бы сказать. Да и сам Рад, наверное, не смог бы. Но опасность он в любом случае была.
Неир поднялся, бесшумно скользнул в коридор, оказался у двери Мерва и тихо стукнул по ней трижды. В комнате здоровяка шумно зашевелились. Будто медведь просыпается, честное слово. Неир поначалу скривился, а потом подумал, что, может, оно и неплохо: пускай Рад слышит, пусть не забывает, он не наедине с Зарой в этом доме. Тут ещё двое взрослых, готовых в случае чего заступиться за неё.
Сонная рожа Мерва высунулась в дверь. Нахмурилась, глядя на Неира. Будто не его ожидала увидеть.
— Рад, — тихо сказал Неир и ткнул пальцем в сторону комнаты Зары.
Мерв шагнул в коридор, прислушался и нахмурился ещё раз.
— Она... поёт? — прошептал он.
Неир кивнул.
— Не будем мешать, — твёрдо сказал Мерв.
Неир поднял бровь.
— Не рычи! — Мерв предупреждающе ткнул палец ему под нос, и Неир недобро прищурился: здоровяк давно нарывался. — У её двери, если хочешь, постоим, покараулим. Начнётся неладное — войдём. Но пока она поёт, Неир, даже чихать не вздумай.