"Ага! — попытался обрадоваться Ардэн, хотя вышло не очень, потому что он совсем запутался. — Хоть что-то я понял правильно: Алекс знает, что в столицу лезть не надо".
— Но ты полезешь? — уточнил он.
— Мне надо с Императором поговорить, — пожал плечами Алекс. — И помыться.
— Помы... — Ардэн оборвал себя, чтоб не переспрашивать: если Алекс повторит глупость, она не станет от этого меньшей глупостью.
И вместо этого попытался объяснить:
— Когда я спрашивал о том, что ты будешь делать, я говорил о письме, об этом лорде...
— А, лорд, — понял Алекс. — Ну, тут всё просто. Напишу ему, что он всё правильно сделал.
Ардэн почувствовал, что глаза у него стали больше.
— Он мне ещё пригодится, — объяснил Алекс. — Возможно, таким он даже лучше сработает, чем будь он другим. И на чувство вины сейчас давить не стоит, оно сделает его слабее, а мне он нужен сильным. Нужна ещё одна важная, чтоб его, фигура!
— Это не игра, — сказал Ардэн, и Алекс очень странно покосился на него.
— Да... — задумчиво хмыкнул он, и снова тусклый взгляд стал отстранённым. — Кажется, всё-таки не игра.
***
Со змеёнышами вышло куда проще, чем Сакар думал.
Они встретили его в том же доме, в котором он их оставил. Разве что — в другой комнате. В той, где одной сплошной лежанкой им постелили на полу.
Когда он вошёл, те только приходили в себя, только пытались подняться. Некоторые открыли глаза, некоторые — ещё нет. Всё-таки гном немного перестарался с концентрацией зелья.
Глупый гном, всё нужно рассчитывать очень точно. И концентрацию, и время. Вот сейчас времени было мало — и их нужно было успеть увести. Сакар выторговал два дня у Умбрера. Ровно два дня, чтоб убрать с пути Горных всех, кто ему дорог.
Эти, конечно, были не то, чтобы дороги. Сакар предпочёл бы не видеть их больше никогда: слишком уж много в них было от Шейр. Будто они её родные братья. Кажется, ему тоже кто-то что-то такое говорил: он тоже похож на неё, как брат... Он предпочёл бы их не видеть, но они были ему нужны.
В голове роились странные отстранённые мысли, и от них голова гудела. И в то же время была будто пуста. Думать о чём-либо Сакар сейчас не смог бы. Хорошо, что обо всём подумал заранее.
Один из них, кажется, Хатт — Сакар никогда не мог научиться их различать — смог сесть. Уставился на него затуманенным взглядом и хрипло спросил:
— Где Шейр? Что с ней?
Сакар набрал было воздуха, чтобы начать врать, но Хатт поднял руку, будто пытался дотянуться до него и напряжённо сказал:
— На тебе нет лица, лорд Сакар. Что с ней случилось?
— Горные, — заговорил Сакар, и сам услышал: выходит хрипло, трудно, голос будто не его. — Всё пошло не по плану, и она... осталась у них.
Хатт — если это он — побледнел. Нахмурился. Тихо, мрачно сказал:
— Когда все поднимутся, мы убьём тебя, лорд Сакар. И пойдём за ней.
— И тогда Горные убьют вас, — пожал плечами он. — Все поднимутся сейчас, Хатт. Мы вернёмся в мои земли. И выполним договорённости с Горными.
— И что будет тогда? — спросил ещё один.
Может, это он Хатт?
Сакар огляделся. Уже трое из них сидели. Остальные либо ворочались, либо поднимались. Всё-таки зелье сработало, как надо. Это Сакар слегка поспешил.
— Тогда всё изменится, — пожал плечами он.
Хотел было развернуться, чтобы выйти, но вспомнил: к ним нельзя поворачиваться спиной. Не сейчас — точно. Потому прежде, чем уйти, на всякий случай напомнил:
— Только я знаю, как вести с Горными переговоры. Тронете меня — ничего не добьётесь. Я — ваш последний шанс.
И только после этого вышел. В общем-то даже врать слишком много не пришлось. И змеи, вышедшие вскоре из дома, больше ничего не спросили. Молчаливыми тенями последовали за ним.
Сакар понимал их. Будь у него надежда, что Шейр жива, и что её ещё можно вернуть — он тоже пошёл бы за кем угодно и куда угодно. И пальцем бы этого человека не тронул, если бы знал: только он сможет всё исправить.
Даже жаль, что у него такой надежды не было.
Когда повозка спустилась с гор, вернулся воздух, вернулись запахи.