Будто её перезагрузили. Они все тут такие, вспомнил Алекс. Они всегда легко и быстро перезагружаются. Забывают. Живут дальше.
Будто всё и вправду было не на самом деле. Будто всё было игрой, в которой они выиграли.
Но почему-то именно в тот момент, когда Ами в очередной раз хлопнула за собой дверью и с весёлым грохотом побежала вниз по ступеням, Алекс вдруг очень чётко понял: пора прекращать себе врать. Никакая это всё не игра, никогда не было игрой.
Здесь всё по-настоящему.
А к тому моменту, когда она заглянула к нему в очередной раз, Алекс уже был одет и готов праздновать. Хоть в голове всё ещё гудело и хотелось спать.
Но не пропускать же из-за этого веселье во второй раз!
Как водится в южных землях, столы накрыли прямо на улице. Вытащили на большую вытоптанную поляну у заросшего высокой травой поля, заставили едой и напитками. Наверное, поначалу все сидели за столом, но когда Алекс, ведомый под руку Ами, вышел к ним, гуляния были в разгаре.
Девчонки задорно распевали весёлую застольную песню из сотни куплетов, ритмично хлопая в такт, народ танцевал, кто-то пытался перекричать певцов, кажется, рассказывая о битве, сидевшие за столом разбились на несколько групп, и в каждой группе шла своя оживлённая дискуссия, а ребята помладше возились в стороне, то ли изображая драку, то ли и впрямь решив под шумок выяснить отношения.
И снова пахло цветами и свежесрубленным деревом: несколько пней по краям поляны говорили о том, что её решили расширить на время гуляний. Только запаха гари на этот раз не было.
— Алекс! — радостно заорал кто-то, завидев его.
Алекс помахал в ответ.
Ему навстречу двинулись толпой и сидевшие за столом, и танцевавшие, и барышни, на время оборвавшие ради такого дела свои напевы. Кто-то тут же попытался водрузить ему на голову венок, но венок оказался велик — перестарались или снова переоценили его размеры — скользнул на шею.
Прямо так, в веночных бусах, Алекса едва ли не всем селением и дотащили до стола.
Не успел сесть — а уже протянули несколько мисок, несколько кубков, а кто-то — целый кувшин.
— Неплохо, — пробормотал Алекс.
И принялся за еду.
Голова всё ещё шла кругом, болело в боку и спине, дышалось через раз, а одна нога категорически отказывалась слушаться. И едва ли не впервые есть не столько хотелось, сколько Алекс понимал: нужно. Иначе снова сейчас отключится, прямо за столом. А это будет обидно: второй праздник подряд пропустит. И второй — в честь себя.
О том, что оба праздника вышли после того, как он попытался, как мог, исправить собственные же ошибки, он сейчас старался не думать.
На краю поляны, где развлекались, играя в войну, подростки, тоже зашевелились. И оттуда, из общей каши, выбрался довольный Кияр, который сейчас впервые выглядел почти нормальным ребёнком. Вывалявшимся в грязи, растрёпанным, разодравшим штаны на колене, получившим пару ссадин, но счастливым.
Дошёл до Алекса, остановился напротив, через стол. Упёрся ладонями в столешницу, уставился в глаза, спросил:
— Живой?
— А что мне станется... — жуя, пробормотал Алекс.
Пацан удовлетворённо кивнул и направился обратно к своим новообретённым друзьям. Заботу проявил — можно дальше рвать штаны и валяться в грязи. Это, конечно, пока мать не увидела. То есть до самого возвращения домой, потому что мать отказалась идти на гуляния, сославшись на плохое самочувствие.
Хотя Алекс догадывался, почему она не захотела приходить на самом деле.
Врать ей надоело, вот и всё. Врать в глаза людям, с которыми живёт рядом не первый десяток лет.
— Твой пацан-то? — доверительно спросил кто-то рядом. Кто именно, разобрать было трудно: вокруг Алекса столпилось с десяток человек, и все что-то говорили, и всех пыталась отстранить подальше Ами, у которой на удивление неплохо выходило справляться с ролью телохранителя.
— Мой, — ответил Алекс, потому что не стоило объяснять, где он его взял, а так — все всё сами додумают. Весть разлетится по селению, если ещё не разлетелась, и лишних вопросов никто не задаст. Пацан теперь — часть семьи. Почему бы ему не остаться в материнском доме, даже если Алекс опять уйдёт?
— Алекс, — сказала Ами, после того, как победила ещё парочку девушек, притащивших венки. — Ешь. Тебе нужно есть.
И растолкав наконец всех сочувствующих окончательно, села рядом.