— Вы думаете, что это он напал на мсье де Солиса?
— Не знаю.
— Нужно предупредить полицию. Этот человек может быть опасен. Что вы намерены предпринять?
— Разузнать все потихоньку. Я позвоню вам завтра утром.
— Кристоф! — позвала девушка.
Но он уже повесил трубку.
Иоланда грустно покачала головой. Эта история ей не нравилась. Кристоф приедет в Шербур очень поздно вечером. Как он доберется до Гури? И как его там примут?
Конечно, молодой преподаватель физкультуры жаждет вернуть свою рукопись. Это для него что-то вроде спортивного состязания. Но ведь это состязание может оказаться очень опасным!
И вдруг Иоланда собрала гранки, которыми был завален весь стол, взяла чистый листок бумаги и лихорадочно принялась писать.
Несколькими минутами позже на площади Пале-Рояль она нырнула в такси.
Жан Лун Шассерио застыл возле кабинета мадам Лежербье. Он вслушивался.
Затем он прошел весь коридор и остановился возле стеклянной кабины телефонистки.
— Скажите, Арлетта, что, мадам Лежербье еще вернется?
— Нет, она сегодня не придет. И мадемуазель Ламбер тоже ушла… Она, видимо, очень спешила.
— Так, значит, в производственном отделе никого нет?
— Нет.
Он вернулся обратно, вошел в комнату, подошел к столу мадам Лежербье.
Его взгляд привлек лист бумаги, на котором в спешке что-то было нацарапано.
Глава XI. Шербурский поезд
Когда шербурский поезд тронулся, вечерняя бурливая толпа уже завладела вокзалом Сен-Лазар.
Поезда пригородных линии без передышки выбрасывали пассажиров, приехавших из Версаля, Сен-Жермена и Аржантёя.
На стенде отправления звякали, переворачиваясь, черные таблички с названиями станций. Одно за другим красными огнями вспыхивали табло: «Внимание, поезд отправляется».
В это же время в Римскую и Гаврскую улицы, окружающие просторное здание одного из самых многолюдных парижских вокзалов, вливался новый человеческий поток: жители пригорода, возвращаясь домой, растекались по магазинам, делая последние покупки.
В подвальном этаже, где расположилась Торговая галерея, жизнь била ключом: лавочки бойко торговали, стояли очереди к продавцу вафель, к мастерицам, поднимающим петли на чулках, перед сапожной мастерской, галантерейными магазинчиками и перед «Металлоремонтом», где «в одну минуту» делают ключи.
Сладкий запах вафель причудливо смешивался с запахом тарталеток с сыром.
Наверху, в огромном зале ожиданий, люди толпились у касс, у буфетных стоек. Десятки людей собрались у Памятника Погибшим — этого традиционного места встреч.
Когда шербурский поезд трогался, один из пассажиров выглянул на перрон, запечатлевая в памяти вокзальную картину: водоворот толпы, светящиеся надписи, два огромных круглых циферблата часов — в начале и в конце кишащего людского муравейника.
Поезд отошел, и пассажир, сев на свое место, вытащил из кармана газету и просмотрел ее.
Затем этот пассажир, молодой человек в замшевой курточке, поднял голову и стал потихоньку изучать соседей по купе, их было двое: девушка, углубившаяся в чтение романа, по всей вероятности студентка, и довольно пожилой, аккуратно одетый человек, успевший уже задремать в своем углу.
Народу в поезде было не очень много: вот мимо по коридору прошла группа моряков, они смеялись и громко шутили.
Затем в проеме двери на секунду возник чей-то силуэт.
Юноша поднял голову, но это мгновенное видение он бы не сумел описать. Он даже не понял, кто это был, мужчина или женщина? Краем глаза он машинально зафиксировал лишь профиль, и через минуту ему показалось, что силуэт этот кого-то ему напоминает…
Он плавно встал со своего места и не торопясь пошел по коридору.
С беззаботным видом оглядывая все купе, он дошел до самого конца вагона.
Публика была самая обыкновенная, обычная публика, которая ездит по будним дням в довольно свободных поездах.
Обыкновенная, обычная? Что это, на самом деле, значит?
Не найдя ответа на свой вопрос, молодой человек пошел к себе в купе.
Спутники его с места не сдвинулись. Девушка, казалось, была поглощена чтением романа. Пожилой господин дремал. Голова его сонно покачивалась, подбородок опускался на грудь, потом весь он на мгновение распрямлялся и спал дальше.
Кристоф Брюнуа в свой черед откинулся на спинку сиденья и принялся размышлять, глядя на мало-помалу меняющийся за окнами пейзаж.
После заводов и больших рабочих городков индустриального парижского предместья появилась декорация, больше напоминающая деревню. За аккуратными грядками тщательно прополотых огородов показались огромные коричневые и зеленые прямоугольники — куски леса.