За столом, удобно устроившись, сидел Толстяк. Это он наливал себе в стакан виски.
— Ну, — сказал он, — все в порядке. Ждать пришлось недолго. Короткий лечебный сон.
Кристоф посмотрел на девушку.
— Мы здесь давно? — спросил он.
— Да нет, около четверти часа.
— А где остальные?
— Внизу. Дьевиль, наверное, оказывает помощь пострадавшему. Вы, кажется, сломали ему руку…
Толстяка явно раздражало, что они переговариваются, не обращая на него внимания.
— Заткнитесь! — рявкнул он. — Дайте почитать. Роман у мсье получился интересный.
— Что они собираются с нами делать? — спросил Кристоф, оставив без внимания заявление Толстяка.
— Очень скоро мы это узнаем.
— В любом случае далеко они не уйдут, — снова заговорил молодой человек. — Уже сейчас дом, должно быть, окружен. Полиция заняла посты вдоль стен…
Толстяк расхохотался:
— Ты пробуешь блефовать? И воображаешь, что из этого что-нибудь выйдет…
— Я ничего не воображаю, — невозмутимо отозвался Кристоф. — Полиция окружила дом… и я могу прикинуть, во что вам это обойдется. Вооруженное нападение, кража… Может, и на двадцать лет наберется…
— Полиция? Если бы ты был уверен в том, что говоришь, ты бы немедленно позвал их… — Он встал и пошел к двери. — Все в порядке, — закричал он. — Наш мальчуган проснулся! — Толстяк повернулся к Кристофу. — Мы с тобой все же немного поговорим, дитя мое. Нам хочется услышать, что ты обо всем этом знаешь.
— Вот это другой разговор, — ответил Кристоф. — Будь мсье Дьевиль получше образован, он бы знал, что в рукописи учителя Кентена никакого секрета нет. Пока что бриллианты тоннами производить не будут.
— А почему? — растерялся Толстяк.
И тут же нахмурился. Он понял, что выдал себя. Потому что сразу поверил в эту историю с бриллиантами, которые можно выпускать тоннами. Потому что он и сейчас в нее верил.
— Рукопись была изучена людьми компетентными, — снова заговорил Кристоф. — Они дали заключение. Учитель ошибся… Этот способ никуда не годится.
— Ну, это еще надо проверить! — процедил сквозь зубы Толстяк. — Даже очень серьезные люди интересовались исследованиями учи…
Тут он снова замолк, злясь на себя. Он опять проговорился. Этот молокосос подшутил над ним.
Толстяк сел за стол.
— О каких это людях вы говорите? — сладким голосом поинтересовался Кристоф.
— Хватит! Замолчи! Говорить будешь, когда тебя спросят.
Кристоф прислушался. Буря за окном, похоже, стихала.
Толстяк опять погрузился в чтение романа.
Иоланда сидела не шевелясь. Она тоже прислушивалась.
На лестнице раздались шаги. Толстяк бросился к двери.
— А, это ты… — сказал он.
Это, вне всякого сомнения, относилось к Дьевилю.
Толстяк вышел на площадку, закрыв за собой дверь.
— Что они с нами сделают? — шепотом спросила Иоланда.
— Не знаю, — ответил Кристоф. — Хуже всего то, что мы для них ненужные свидетели.
— Завтра же нас бросятся спасать… простите, уже сегодня, в девять часов, — медленно сказала Иоланда.
— Каким образом?
— Я оставила мадам Лежербье записку. Написала, что вы позвонили и что мы едем в Шербур…
— И вы ей оставили адрес Дьевиля?
— Да.
— Молодчина. Только до девяти часов еще…
— Дьевиль этот явно что-то прикидывает, — тихо сказала Иоланда. — Этот человек следов оставлять не любит. Он давно задумал провернуть это дело и, должно быть, в ярости оттого, что все сорвалось, когда он был так близок к цели. И я… Я не знаю, что они теперь с нами сделают.
Дверь скрипнула. Дьевиль вошел в комнату. Кристоф с любопытством разглядывал его. Это был человек маленького роста, с каким-то лисьим лицом.
Он едва повел головой в сторону Толстяка.
— Ну-ка, ослабь веревки… Чтобы они могли идти!
Толстяк выполнил приказание.
— А теперь встать! — скомандовал Дьевиль. — Идите!
— Куда вы нас ведете? — громко спросила Иоланда.
— Сама увидишь! Давай вперед! — пробурчал Толстяк.
Они медленно спустились по лестнице.
В нижней комнате их ждал третий субъект. Рука его лежала на перевязи, сооруженной из шарфа, и он злобно посмотрел на Кристофа.
Молодых людей, грубо подталкивая в спину, вывели в коридор.
Толстяк отпер дверь.
Всех их поглотило огромное ледяное пространство.
Кристоф почувствовал, как кровь отливает у него от лица. Но не от холода и не от ветерка, хотя дрожь и пробирала его по спине.
Куда их вели? В ночь, в грохот бури, в «Старую бухточку» с нависшими над ней утесами…