Инсценировка — заключил Райм и продолжил изучать улики. Следы каменной пыли в кейсе вывели его на небольшую компанию в Нью-Джерси, производящую столовые поверхности для ванных и кухонь. Беглый просмотр распечатки телефонных звонков и покупок по кредитной карте привел к выводу, что жена подозреваемого изменяла ему с одним из дипломатов. Обманутый муж, узнав о связи жены, сговорился со своим подчиненным из камнетесного цеха, большим фанатом Тони Сопрано, и убил любовника вместе с его незадачливым компаньоном на острове Рузвельта. А затем просто подбросил улики, придав делу политическую окраску.
— «Связи» здесь налицо, вот только отнюдь не дипломатические, — сказал Райм в завершение своей эффектной речи в суде. — Налицо и козни, хотя опять же далеко не шпионские.
— Протестую, ваша честь, — устало пробормотал адвокат подсудимого.
— Протест принимается. — Судья, однако, не сумел подавить смешка.
Присяжным понадобилось сорок две минуты, чтобы вынести обвинительный приговор. Адвокаты, разумеется, подали апелляцию — какие они без этого адвокаты? — но, как только что сообщил Селлитто, апелляционный суд оставил приговор в силе.
Том сказал:
— А не отпраздновать ли нам эту победу поездкой в больницу? Ты готов?
— Не наседай, — пробурчал в ответ Райм.
У Селлитто запищал пейджер. Посмотрев на дисплей, лейтенант нахмурился, отцепил с ремня сотовый и набрал номер.
— Селлитто. В чем дело? — Толстяк медленно закивал, одной рукой рассеянно перекатывая складки на животе. Лон недавно подсел на систему раздельного питания Аткинса, но, очевидно, бесчисленные стейки и сырые яйца не очень-то помогали. — Она не пострадала?.. А нападавший?.. Да… Нехорошо. Подождите. — Он оглядел присутствующих. — Только что поступил вызов. Кажется, Музей афроамериканской истории на Пятьдесят пятой. Жертва — молодая девушка… подросток. Попытка изнасилования.
Амелию передернуло; она прямо-таки источала сочувствие. Райм отреагировал по-другому — в его мозгу автоматически возникли вопросы: сколько там возможных мест преступления? Оставил ли преступник улики? Обменялись ли они вещественными следами, если была схватка? Воспользовался ли преступник общественным транспортом или приезжал на своей машине?
Потом у него промелькнула другая мысль, высказывать которую вслух он, однако, не собирался.
— Есть повреждения? — спросила Сакс.
— Только ободранная рука. Девушка убежала, обратилась к патрульному, который все проверил, но к тому времени гада уже след простыл… Так вы едете осматривать место?
Сакс уставилась на Райма:
— Я знаю, что ты скажешь: дел у нас под завязку.
В последнее время нехватка кадров ощущалась по всему нью-йоркскому управлению. Людей перебрасывали с рутинных дежурств на антитеррористические задания — в ФБР поступило несколько анонимных сообщений, что на местные заведения, принадлежащие евреям, готовятся бомбовые атаки. (Все это напоминало Райму рассказы Амелии, которые та слышала от своего деда, про жизнь в предвоенной Германии. Тесть ее деда служил в берлинской уголовной полиции, и правительство регулярно забирало у него людей, оправдываясь необходимостью защищать национальные интересы.) Из-за нехватки личного состава Райма загрузили, как никогда. Сейчас они с Сакс вели два «беловоротничковых» расследования, один вооруженный грабеж и нераскрытое убийство трехгодичной давности.
— Точно — под завязку, — подтвердил Райм.
— То дождь идет, то ливень хлещет, — обобщил Селлитто и насупил брови. — Странное какое-то выражение.
— Должно быть: «Закапал дождь — жди ливня». Народная мудрость. — Райм слегка наклонил голову. — Рад бы помочь. Честно. Но что с остальными делами? К тому же вы смотрите на часы? Мне скоро пора на прием… к врачу, между прочим.
— Да ладно тебе, Линк, — сказал Селлитто. — Этот случай серьезнее остальных. Жертва — ребенок. Нападавший — гад конченый… охотится на подростков. Подумай, скольких молоденьких девочек мы спасем. Ты же знаешь, как с этим в Нью-Йорке: если объявился педофил-насильник, начальство ни в чем не откажет — только бы его взять. Все остальное неактуально.
— Пятое текущее расследование… — пробурчал Райм. Он немного выждал, слушая повисшую тишину, затем как бы нехотя добавил: — Сколько ей лет?
— Шестнадцать. Линк, ради всего святого.
Вздох… пауза…
— Ну хорошо, я согласен.
— Правда? — удивился Селлитто.
— Каким несговорчивым меня все считают! — Райм насмешливо закатил глаза. — Видно, успел подмочить репутацию. Вот, Лон, еще одно избитое выражение тебе в копилку. Я только хотел подчеркнуть, что не стоит забывать о приоритетах. Но полагаю, вы правы — это дело важнее других.
Очередную паузу нарушил Том:
— Твоя уступчивость никак не связана с тем, что теперь придется отложить поездку в больницу?
— Разумеется, нет. И в мыслях не было. Впрочем, раз уж ты об этом упомянул, думаю, запись следует отменить. Правильно рассуждаешь, Том.
— Ничего я не рассуждал! Да ты все подстроил!
Что верно, то верно, подумал Райм. А вслух возмутился:
— Я?! Тебя послушать, так это я бросаюсь на людей посреди Манхэттена!
— Ну-ну. Ты прекрасно понимаешь. Можно пройти обследование и вернуться еще до того, как Амелия отработает место.
— Том, врачам только попадись — до вечера не отпустят.
— Я созвонюсь с доктором Шерманом, чтобы перенесли запись, — предложила Амелия.
— Отменили, то есть. Какой смысл переносить? Неизвестно, сколько времени уйдет на расследование.
— Я перенесу запись, — твердо повторила она.
— Недели на две — на три.
— Я узнаю, когда у него следующее окно, — настаивала Амелия.
Однако Линкольна не так легко было переупрямить.
— Больница подождет. Сейчас мы имеем разгуливающего на свободе насильника. Мало ли что у него на уме. Наверняка выбирает себе новую жертву. Том, позвони Мэлу Куперу, пусть срочно едет сюда. Каждая минута нашего промедления — подарок для преступника. Эй, Лон, как тебе такая формулировка? Всем штампам штамп! Советую взять на заметку.
ГЛАВА 3
Инстинкт.
У патрульных он обостряется до своего рода шестого чувства. По тому, как человек держится, опытный патрульный безошибочно определит, что у того с собой пушка. И дело здесь не в весе оружия, а в той власти, которую оно дает.
А еще в риске быть взятым с поличным. В Нью-Йорке незаконное ношение чревато тюремным сроком. Попался с оружием — ступай на отсидку.
Амелия Сакс вряд ли бы смогла объяснить, откуда у нее уверенность, что человек, стоящий в небрежной позе напротив Музея афроамериканской истории и культуры, вооружен. Он курил, скрестив руки на груди, и наблюдал за сценой: мигающие маячки, натянутые ограждения, полицейские наряды.
К Сакс подошел светловолосый офицер в форме. На вид совсем молодой, явный салага.
— Добрый день. Я первым прибыл на место происшествия. Меня…
Улыбаясь, Сакс негромко сказала:
— Смотри вон на ту мусорную кучу дальше по улице.
Новичок удивленно моргнул.
— Простите, не понял.
— Смотри на мусор, не на меня, — прошипела Сакс.
— Извините, детектив.
У него была аккуратная стрижка, на груди личный знак с именем: «Р. Пуласки». Новенький — ни царапинки.
Сакс показала на мусорную кучу.
— Пожми плечами.
Пуласки подчинился.
— Теперь идем туда вместе, смотрим на кучу.
— А тут кто-то…
— Улыбайся.
— Я…
— Сколько требуется полицейских, чтобы вкрутить лампочку?
— Не знаю. Сколько?
— Не важно — это шутка. Ноты смейся, как будто услышал анекдот.
Пуласки нервно хохотнул.
— Не отвлекайся.
— От мусора?
Расстегивая пиджак, Сакс сказала:
— Теперь нам не до смеха. Мы изучаем мусор.
— Зачем?..
— Смотри вперед.
— Да, верно. Мне не смешно. Я изучаю мусор.