Загадку засекретили шифром, к которому не было ключа.
Я уже забыл точную дату тех событий, которые вынесли меня за границы времени и пространства. В самом деле, мне кажется, что невозможно датировать их по земной хронологии. Иногда я думаю, что они принадлежат оборотам другого мира; иногда – что ничего этого просто не случилось, а иногда – что они все еще происходят или произойдут когда-то в будущем.
Однако я помню, что в тот роковой вечер полумесяц успел взойти над темными утесами и молчаливыми пихтами. В воздухе уже чувствовалось пронизывающее дыхание наступающей осени. Я закрыл дверь и окна и разжег огонь из сухих веток можжевельника, наполнивших хижину своим неуловимым фимиамом. Я слышал пение ветра в высоких кедрах, сидя за столом и проглядывая свои последние наброски пирамиды и ее окрестностей, и уже, наверное, в миллионный раз сомневаясь, что я или кто-нибудь еще смогут разгадать эту неземную загадку.
В тот вечер моих ушей снова коснулась негромкая нежная музыка, звучавшая точно в самых потаенных извилинах моего мозга, потом я уловил таинственный аромат. Сначала мелодия казалась всего лишь воспоминанием о звуке, но затем стала громче, потекла плавной рекой и полилась наружу, медленно, извилисто, точно сквозь изгибы раковины незримого моллюска, ее запутанный шепот окружил меня. Хижина, пространство за ее пределами, да и небеса наполнились звуками горнов и флейт, грезивших о невыносимо прекрасной стране чудес.
Затем, заглушив благоухание горящих ярким огнем, но не дающих дыма дров, моих ноздрей коснулся другой аромат – пряный и изысканный. Казалось, что закрытые окна и двери не были помехой для него, он проник по какой-то иной среде, а не воздуху, по какому-то другому пути, нежели окружающее пространство, в котором мы двигались и существовали.
В лихорадке восторженного удивления и любопытства я распахнул дверь и выбежал наружу, окунувшись в океан божественного аромата и мелодии, словно переполнявшей весь мир. На восточном холме, как я и ожидал, замедляло свое вращение колесо света, зависнув за огромными можжевельниками. Лучи были приглушенными и бесцветными, как и раньше, но их сияние на этот раз не затмевал лунный свет.
Я ощутил непреодолимое желание разгадать загадку, оно потянуло меня рвануться, продираясь сквозь скалистые глыбы и стелющиеся колючие кусты, наверх, навстречу этому свету. Когда я добрался до вершины, музыка превратилась в еле слышный далекий шепот, а колесо вращалось в отдалении.
Зачатки той осторожности, с которой человечество всегда относилось к присутствию непонятных вещей, побуждало меня замедлить так опрометчиво начатую гонку. Однако несколько огромных деревьев и гранитных выступов все еще отделяли меня от источника дрожащих лучей. Я подобрался ближе и с невыразимым волнением, как некое мистическое подтверждение, увидел, что излучение действительно исходило из того места, где возвышалась пирамида в форме звезды.
Я с легкостью вскарабкался на массивные складки утеса, отыскав позицию, с которой мог бы без помех смотреть на эту таинственную площадку. Ползком на животе, укрытый выступающими можжевельниками, я добрался до своей цели и мог выглядывать из-за тяжелого сука, росшего горизонтально вдоль скалы.
Песчаный островок, на котором была воздвигнута пирамида, лежал подо мной. В воздухе, ровно и неподвижно, чуть отклонившись к одной стороне пирамиды, висел странный корабль, который я могу сравнить только с огромным открытым катером. Его нос и корма задирались кверху. В центре, над фальшбортом, возвышалась короткая мачта или тонкий столб, увенчанный ослепительно ярким диском, из которого, точно спицы из ступицы, вертикально и поперечно исходили лучи светящегося колеса. Корабль был сделан из совершенно прозрачного материала, я видел смутные очертания простирающегося за ним пейзажа, и лучи били в землю сквозь его дно. Диск, насколько я мог судить по той сильно урезанной картине из своего убежища, казался единственным подобием механизма на корабле.
Мне представлялось, что растущая луна из молочного хрусталя спустилась вниз, чтобы залить укромный уголок леса своим инопланетным светом. И нос этого месяца находился не далее чем в шести или семи футах от гранитной стены, бывшей местом моего наблюдения!
Четыре существа, которых я не мог сравнить ни с одним земным созданием, реяли над пирамидой без крыльев или какой-либо опоры, как будто не зависели от земной гравитации. Хотя рост их и был чуть меньше человеческого, во всем облике проскальзывало что-то изящное и невесомое, присущее лишь птицам и насекомым. Их тела были почти прозрачными, позволяющими смутно видеть сплетения вен и сухожилий, точно переливающиеся нити сквозь просвечивающую ткань жемчужного и бледно-розового цвета.