Вскоре послышались шаги горожан, разносившиеся эхом по городу, и мало-помалу знакомые стуки и звуки просыпающейся жизни наполнили город. Появились ранние прохожие. Пришли из ближайших окрестностей продавцы молока и бобов. Но от того, кого мы искали, не осталось и следа.
Мы продолжали обыскивать улицы, в то время как город вокруг нас просыпался. Вдруг, внезапно, без всякого предупреждения, мы настигли свою добычу, при таких обстоятельствах, которые поразили бы самых сильных духом и напугали бы самых доблестных. Мы как раз выходили к площади, где стояла плаха, на которой тысячи и тысячи злодеев сложили свои головы, когда услышали крик. Так кричат только в агонии или от смертельного испуга, который могло вызвать лишь одно существо на свете. Кинувшись туда, мы увидели, что двое прохожих, еще недавно мирно шедших по площади рядом с помостом справедливости, боролись, оказавшись в лапах немыслимого чудища, которое выглядело страшнее самых жутких созданий, когда-либо существовавших в истории человечества или встречавшихся в мифах.
Непонятные особенности телодвижений чудовища мешали опознать его, но, подойдя поближе, мы признали в нем Кнегатина Зума. Голова после третьего воссоединения с омерзительным туловищем приклеилась практически вплотную, где-то в районе грудины и диафрагмы. Видимо, во время процесса очередного сращивания, один глаз отскочил, потеряв связь не только с другим глазом, но и с головой, и теперь расположился ровно посередине торса, под выпуклым подбородком. Произошли другие, еще более удивительные изменения: руки удлинились и превратились в щупальца, а пальцы стали похожи на скрюченные ядовитые жала. На плечах, где по всем законам природы должна была находиться голова, образовался конический нарост, оканчивающийся чашеподобным ртом. Наиболее фантастическим и невероятным образом изменились и нижние конечности: каждое колено разветвлялось на длинные гибкие хоботы, с рядами присосок. Используя их многочисленные рты, странное существо пожирало обоих схваченных им несчастных.
Пока мы приближались к центру площади, где разыгрывалось это жуткое зрелище, собралась привлеченная криками толпа. Мгновенно весь город наполнился возгласами, шум голосов все нарастал, и в каждом звуке чувствовался невероятный ужас.
Я не буду говорить о тех чувствах, которые мы, как воины и просто как люди, испытали в те минуты. Стало ясно, что неземные черты предков Кнегатина Зума проявились в самом неприглядном виде, ускоренном его последним воскрешением. Но, несмотря на это и на чудовищную злобу находящегося перед нами негодяя, мы все еще были готовы выполнять свой долг и охранять беззащитное население настолько, насколько могли. Я не хвастаюсь проявленным героизмом. Будучи самыми обычными людьми, мы должны были сделать то, в чем чувствовали свое призвание.
Наш отряд окружил страшное создание и сразу же попытался атаковать его алебардами и трезубцами. Но нам помешали внезапно возникшие трудности: чудовище загораживалось от нас, обвивая свои жертвы. Они находились в постоянном движении, и мы боялись использовать оружие, чтобы не убить и не ранить горожан. Однако, борьба стала затихать по мере того, как чудовище поглощало тела и высасывала из них кровь.
Когда же наступил удобный момент, мы бы все возобновили атаку, пусть даже и безуспешную. Но, очевидно, чудовище устало от бесполезной траты времени, ему надоели досадные приставания людей. Когда мы подняли оружие и приготовились нападать, существо отступило, все еще крепко сжимая обескровленные и обессилевшие жертвы, и вскарабкалось на плаху. Здесь, перед лицом собравшегося народа, все части его тела начали раздуваться, источая нечеловеческую вражду и злость. Скоро оно достигло таких размеров, что перестало помещаться на плахе и начало постепенно сползать с нее во все стороны волнообразными складками. Надо заметить, что его тело раздувалось скорее вширь, чем в высь. Скорость, с которой увеличивались рост и размеры существа, могли устрашить любого героя древних мифов.
Когда уродец достиг размеров, превысивших размеры любого живого существа, обитающего в этом мире, и стал агрессивно двигаться в нашу сторону, медленно вытягивая удавообразные руки, мои доблестные товарищи отступили. Еще меньше я осуждаю население города – горожане покидали Коморион, пронзительно крича и причитая. Бегство, без сомнения, ускорили звуки, которые впервые в нашем присутствии издало чудовище. Они, скорее, напоминали шипение, но звучали так громко, что были почти невыносимы, а их тембр мучительно воспринимался ухом. Но хуже всего было то, что это шипение исходило не только изо рта, расположенного на голове, но и изо всех маленьких ртов, которыми заканчивались присоски. Даже я, Атамаус, отступил и остановился поодаль, за пределами досягаемости извивающихся змееобразных пальцев.