Дверь отворилась.
– Что стряслось?
– Мне телефон нужен.
– А с твоим что?
Но Даша уже прошла, уже взяла трубку, тут же загудевшую.
– В милицию как звонить?
– Не знаю. Звони 02.
– Как? – переспросила Даша, но тут же поняла, что сказала соседка.
Набрала номер.
– Дежурный? У меня человек мертвый на диване. Не имею понятия.
– Знаете, если вы так плохо слышите, я могу вам писать вопросы.
Говорить-то вы можете? У вас, я смотрю, куревом пахнет, а пепельницы нет.
ПЕПЕЛЬНИЦА
Он написал слово в блокнотике, где отмечал важное во время беседы.
– Потеряла. Давно. Наверно, с посудой грязной выкинула. Ее много было, я мыла, мыла, устала и выкинула что не помыла. Я, когда на кухне курю, я в блюдце… Возьмите. И спички. А, у вас зажигалка.
Красивая.
– Отчего посуды было много? Гости? Посуду мыли после гостей?
Даша напряглась, но все равно не услышала. Сказала наугад:
– Нет.
–
Сейчас у вас… СЕЙЧАС ЧИСТО У ВАС
– Да, сейчас, да.
КТО ОН?
– Кто? Он? Я же говорю, не знаю. Я его первый раз в жизни видела. Я сама ничего не понимаю, правда.
– А…
КЛЮЧ
– Не знаю, откуда у него ключ. Мой на месте. И я не теряла, нет. Я бы сразу замок сменила, если бы. Но хоть ясно теперь, что я не с ума сошла, что он действительно приходил.
ЗАЧЕМ
– Откуда я знаю?
– Может..
ПРОДУКТЫ БРАЛ, ДЕНЬГИ
– Нет! Не брал, не трогал даже. Бесследно здесь был. Я теперь точно замок сменю. Я бы переехала даже, только дом жалко, привыкла. И район хороший.
ДАВНО ЗДЕСЬ?
– После развода. Считай уже пятнадцать лет. То есть Вовке тогда семь лет исполнилось. Мы с мужем разменялись, он в Крылатское, мы сюда.
Володя уже года два не живет со мной, снимает квартиру. Я сама по себе… От чего он умер?
– Се…
СЕРДЦЕ
– Хорошо. А то бы так и ходил ко мне, мучил. Я очень чувствовала, что кто-то ходит.
Вечером позвонил сын. Даша не услышала, но как будто почуяла, что надо снять трубку.
Она узнала его голос, но что он говорил, не разбирала. Только повторяла:
– Да… да… да…
– Мне-то ты можешь сказать. Я очень за, чтобы у тебя кто-то был. Ты молодая, просто зачуханная.
– Да… да… да…
Он в конце концов догадался, что она его не слышит. Сказал:
– Ладно, пока.
И бросил трубку.
Она и гудки не сразу услышала, талдычила свое “да”.
Прошло несколько долгих дней.
Хотя Даша и сказала следователю, что тут же поменяет замок, но не поменяла.
Посуду не мыла, белье не стирала, гасила окурки в половицы, волосы немытые завязывала платком. В школе напрягалась, чтобы слышать, после уроков уши закладывало. Даше казалось, она под водой.
И домой Дашу не тянуло, и на улицах было тошно. То дождь начинался, то мокрый снег. В магазинчике на полпути между школой и домом стоял автомат, возле которого дежурила тетка с пятирублевыми монетами в картонной коробке. Рублей по двадцать Даша спускала. Оставляла на хлеб и сигареты. Но бывало, что выигрывала, и тогда покупала сто грамм дорогих конфет или колбасы грамм двести.
Даша терпеливо ждала, когда закончится у нее глухой период.
Похолодало. Руки замерзли без перчаток, Даша так и не смогла их найти. Чтобы не тащиться с портфелем, проверила тетради в школе.
В такие вечера Даша разрешала себе курить прямо в классе. Открывала фрамугу. Как-то раз, зимой, черная ворона опустилась на перекладину.
В помещение не влетала. Сидела, смотрела на Дашу с высоты. Даша почему-то боялась пошевелиться. Ворона улетела, когда Даша все-таки шевельнулась. С тех пор она открывала фрамугу чуть-чуть, только щель оставляла, только для воздуха.
Тетради проверила, портфель оставила в классе. Из школы пошла налегке, руки в карманах. Даша завернула в магазинчик, разменяла десять рублей. Ничего не выиграла. Вязла сигареты, спички. Хлеб дома был. Пока продавщица отсчитывала сдачу, Даша услышала, как кто-то говорит, видимо, по мобильному:
– Металлоремонт.
Даша обернулась.
За ней стоял человек и ничего не говорил. Но мобильник висел у него на шее. Наверно, Даша услышала с запозданием. Но только это слово.
Видимо, подсознание как-то выделило его и вынесло из глухого небытия.
Даша вышла из магазина и удивилась. В сумерках валил густой липкий снег. Голые черные ветки расплылись, побелели, земля побелела, прохожие. Как снежные бабы, – подумала Даша. Она была на полпути между школой и домом. Выбрала школу, чтобы снег не в лицо.
Дверь уже заперта. Даша постучала. Наверняка охранник спросил:
“Кто?”, поэтому Даша крикнула изо всех сил:
– Это я! Учительница! Дарья Петровна!
И еще раз крикнула.
Дверь отворилась.
Охранник посторонился. Он что-то жевал. На столе у него лежал на газете бутерброд с колбасой, стоял термос, а в чашке дымился черный кофе. Даша, схватив ключ от кабинета, помчалась по лестнице.
Из тетради для планов она выдрала несколько чистых листочков и написала на них разборчивыми печатными буквами следующее:
СКАЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ДЕЛАЛИ ВЫ ДУБЛИКАТ ЭТОГО КЛЮЧА?
ЭТО МОГЛО БЫТЬ В СЕРЕДИНЕ ОКТЯБРЯ
ЭТО МОГ БЫТЬ МУЖЧИНА ЛЕТ СОРОКА, ТЕМНОВОЛОСЫЙ, СРЕДНЕГО РОСТА, В
СИНИХ ДЖИНСАХ, СЕРОМ СВИТЕРЕ
ГЛАЗА КАРИЕ, ЛОБ БОЛЬШОЙ, СТРИЖКА КОРОТКАЯ
ОЧЕНЬ ВАЖНО
Каждая фраза – на отдельном листочке.
ВЫ НАВЕРНЯКА ДАЕТЕ КВИТАНЦИИ, ОТМЕЧАЕТЕ ЗАКАЗЫ
МОЙ ТЕЛЕФОН…
НО Я МОГУ НЕ УСЛЫШАТЬ
С листочками в кармане Даша выскочила из школы. Теперь снег бил в лицо. Не увернешься.
“Металлоремонт” уютно располагался в теплом полуподвале. Даша встряхнулась от снега. Невысокий барьер отделял мастерскую от посетителей. Парень подошел, вытирая руки мягкой ветошью. Спросил Дашу:
– Что желаете?
Мокрыми от снега пальцами Даша разложила на барьере свои листочки.
Что-то гудело, пахло металлом, маслом.
Парень смотрел на нее изумленно.
Она, выложив листочки, тоже уставилась на него.
Он вынул из кармана черного халата очки. Прочитал. Что-то сказал.
Даша быстро выложила на барьер карандаш. Он взял карандаш, взглянул на Дашу. Было ему лет тридцать, уже начал лысеть, толстеть. Выбрал записку:
ВЫ НАВЕРНЯКА ДАЕТЕ КВИТАНЦИИ, ОТМЕЧАЕТЕ ЗАКАЗЫ
На свободном месте написал:
КЛЮЧЕЙ МНОГО, НЕ ПОМНЮ
Даша смотрела на него мучительно.
Он так широко развел руками, будто Даша не только не понимала, что слышит, но и что видит. Пожал плечами, ушел, скрылся в глубине мастерской. Даша собрала листочки.
Снег прекратился. Тихо лежал и сверкал в электрическом свете. Даша выкинула листочки в урну и закурила.
Парень выключил слесарный станок и тоже закурил. Напарник снял наушники.
– Конечно, она ненормальная, – сказал парень, – зато объясняет хорошо. Все по полочкам. Брат у нее учится. Уважает. У нее все в институт поступают без репетиторов. К ней в класс попасть – в лотерею выиграть. Ее только учителя не любят, она с ними не разговаривает.
– Она же глухая.
– Нет. Это она так. Со странностями, я же говорю.
Вечер был долгий. После работы парень зашел в магазин. Взял масла, взял колбасы, взял баночку шпрот, макароны, хлеб, бутылку пива, взял помидоры, зелень, растительное масло. Автомат его не соблазнил. Дома сварил макароны, порезал салат. Поели с братом вдвоем. К пиву он открыл шпроты. Они оба были неразговорчивые и больше молчали.