37–40 недель. Дверь скрипит, если в нее входят
Вышло забавно, что зелье, с которого начались все твои многочисленные неприятности, теперь приносило радость. Только никто не мог ее понять. Даже умница Гермиона пасовала перед этой непосильной для нее задачей. После того как ты сообщил ей, что все в порядке, ты снова беременный, но надеешься, что она поможет с приготовлением антидота, подруга первым делом спросила о Снейпе.
— Почему он не может тебе помочь?
— Северус ушел, — спокойно сказал ты, продолжая жевать попкорн, щедро политый кетчупом.
Похоже, вместе с ребенком в твою жизнь вернулась и тяга к самым невероятным сочетаниям пищевых продуктов. Ее взгляд говорил: «Бедняжка Гарри», но у тебя не получалось чувствовать себя несчастным. Жизнь была совершенно чудесна. Почему никто этого не замечал?
— Он вернется. Во-первых, я еще не знаю, куда перечислить деньги, а во-вторых…
Подруга перебила тебя:
— Ты действительно веришь, что он возьмет твое золото?
Улыбаясь, ты пожал плечами.
— Ну, он так распинался о необходимости его заработать, что я чувствую себя просто обязанным отыскать Снейпа и вручить ему этот миллион.
— А если не найдешь? — Гермиона совсем не хотела поддерживать твою веру в лучшее.
— Да куда он от нас с Джейми денется.
— Джейми?
Ты кивнул.
— Ну да, и не хмурься. Между прочим, так звали не только моего отца, но и его любимого дедушку.
— О, ну это, конечно, повод мыслить позитивно.
— Точно. — Сарказма ты предпочел не заметить.
— Как бы то ни было, мы немедленно отправляемся в Святого Мунго к колдомедику Абботу. Ты же не хочешь, чтобы на этот раз с твоей беременностью что-то случилось?
Когда на душе светло, покладистым парнем быть просто. Причем да, именно парнем, несмотря на грудь и огромный живот. Чтобы подчеркнуть это, ты хотел подстричь волосы. Сначала искал для этих целей свои волшебные ножницы, но потом вспомнил, кому их отдал. Странно: все вещи, которые могли напоминать о вашей связи, Снейп предпочел оставить, а вот ножниц ты так и не нашел. Может, и к лучшему, потому что вернувшаяся из магазина Гермиона из какого-то маггловского суеверия или по иным причинам начала утверждать, что беременным стричься нельзя.
— Да бог с ним, — беззаботно махнул рукой ты, влезая в джинсовый комбинезон, который она купила. — С волосами или без них, я все равно Гарри Поттер.
Она кивнула.
— Немного чокнутый, но так тебя узнать даже проще.
Ты рассмеялся. Она, похоже, не усмотрела в своих словах ничего веселого и только продолжила хмуро собирать твое барахло. Ты не спрашивал, зачем. То, что они упекут тебя в больницу, было очевидно еще до того, как молодой акушер-колдомедик, рекомендованный Абботом, сказал:
— Это первый в моей практике случай подобной беременности. Чтобы избежать возможных рисков, я предпочел бы, чтобы вы, мистер Поттер, находились в клинике. Так мы сможем внимательно изучить, не отразился ли долгий перерыв на формировании плода.
— В смысле, развит он как надо или что-то пошло не так? — Ну да, тебя тоже волновал этот вопрос.
— Именно.
— Хорошо, я побуду тут недельку, пока вы все не проверите.
Гермиона прокашлялась.
— Вообще то, речь идет обо всех четырех неделях. В твоем состоянии необходим покой. И нужно, чтобы кто-то в любой момент мог оказаться рядом и помочь.
— Я беременный, а не больной.
— Да, но таким тебя сделало зелье. И это, согласись, не самый естественный процесс зачатия.
— Вполне нормальный, — перебил ее колдомедик. — Мисс Грейнджер, магглы уже много лет практикуют искусственное оплодотворение. И хотя сейчас случай мистера Поттера уникален, изучив его, мы можем далеко продвинуться в лечении бесплодия или помочь одиноким людям иметь детей. — А тебе определенно начинал нравиться этот парень. — Мистер Поттер, помогите нам. Обещаю не слишком утруждать вас исследованиями, но мне просто необходимо ваше содействие.
Гермиона кивнула.
— И ни о чем не волнуйся. Кингсли согласился предоставить охрану, чтобы оградить тебя от слишком пристального внимания прессы. Вам с малышом сейчас действительно вредно волноваться.
Ты хмыкнул.
— Боитесь, что мой гормональный всплеск приведет к серии очередных интервью? — Она нахмурилась. — Да ладно тебе, Гермиона, я понимаю, что все эти решения продиктованы заботой обо мне. Я согласен лечь в клинику, но хочу сразу сообщить, что намерен встречаться здесь с друзьями и ходить гулять, когда мне это заблагорассудится. И вообще, свобода — классная штука. Я больше не позволю людям, осуждающим мое поведение, превратить меня в затворника.