Мысли больше не разбегались, как тараканы. Сергей оперся на палку.
«Иди, иначе приступ вернется».
Тропов маленькими шажками двинулся к стене дыма.
Это самоубийство. Это неправильно. Так нельзя. Нужно осмотреться, чтобы принять верное решение. Очнись же! Идти к торфяникам — значит умереть в муках. Нельзя! Это самоубийство. Это неправильно…
Земля под ногами перестала раскачиваться. Сергей нырнул в плотный дым. Гарь въедалась в глаза, не давала дышать. Тропов закашлял.
«Не бойся. Иди».
Ярость все еще душила, не находила выхода и от этого только усиливалась.
Запахи гнили смешивались с запахами дыма и превращались в нечто осязаемое. Эта гремучая смесь попадала в легкие и, казалось, там затвердевала.
«Шаг влево».
Шаг влево…
«Вперед».
Вперед…
«Вправо».
Вправо…
«Вперед».
Вперед…
В горле все ссохлось, но стоило дернуть кадыком, сглатывая слюну, которой не было, то как будто горло наждаком протирали. Сергей хватал ртом воздух. Лицо стало красным. А потом Тропова словно схватила чья-то рука и потянула вправо. Ослабевший от удушающего дыма Сергей зацепился ногой за палку.
«Нет!» — Голос потонул в собственной ярости.
Тропов упал, пригибая голову. Левая нога провалилась под пепельный мох. Еще не понимая, что провалился в горящий торфяник, Сергей попробовал сгруппироваться.
…Ногу пронзило болью. Показалось, что она попала в тиски. В тиски, унизанные шипами.
Тропов закричал, но крика не было. Язык во рту лежал дохлой лягушкой, безвольный и чужой. Рот не раскрылся, голосовые связки не задрожали.
В груди онемело, хотелось глотнуть воздуха, но рот открывался и закрывался впустую. Слишком плотным был дым. Сергей из последних сил схватился за ногу, застрявшую в торфянике, попробовал вытащить из горящей ямы. Язычки пламени танцевали на джинсах. Боль в ноге была настолько острой, настолько сводящей с ума, что выбивала слезы из глаз.
Сергей мысленно считал секунды и уже надеялся, что потеряет сознание. Потеряет сознание и умрет. Жизнь не стоила того, чтобы бороться за нее. Хватит. Навоевался. Надо лишь закрыть глаза, подумать о том, насколько счастлив он был до появления мертвяков. Тропов готов был уже отдаться судьбе, но ногу удалось вытянуть из горящего торфяника. Штанина почернела от пламени, местами вспучилась. Кроссовка обуглилась, подошва растаяла, словно черное мороженное.
Воздуха, хоть глоточек!
В дыму Сергей потерял ориентацию, но все равно пополз. Пополз, чтобы двигаться. Чтобы продлить агонию. Он так и не поймал Таню. Эту малолетнюю соску с сиськами-прыщиками и с прической в стиле боб. Не поймал. Что ж, такова судьба. В аду его обязательно встретит Анжела.
Мышцы рук слабо покалывало. Тело казалось чужим.
Вот и все. Конец.
Тропов не знал, сколько полз. Может быть, вечность, а может — две. Однако удача не покинула его: дым растаял, яркое солнце ослепило. Перед тем, как нырнуть в забытье, Тропов понял, что он вновь вернулся на прежнее место — на опушку леса.
— Минус одна нога. — Голос оказался детским, но произнесена фраза была по-взрослому.
Зевнув, Тропов открыл глаза. Перед ним стоял мальчик. На лоб падал все тот же завиток светлых волос, лицо же казалось восковым. Стеклянные глаза неотрывно следили за Сергеем. Одет был мальчик в черную футболку, в белые бриджи и в старые запыленные кроссовки. На груди красовалось изображение бэтмена.
— Теперь придется возвращаться в поселок, — сказал мальчик.
Сергей бросил взгляд на свои ноги. Вроде все нормально. Ничего не отвалилось.
— Ты не смотри на них, — продолжал мальчик. — Тебе все это снится. На самом деле у тебя больше нет левой ноги.
— Ноги? — тупо переспросил Сергей.
— Ее самой. Таню ты не догонишь. Если только не научишься летать, конечно.
— Это плохо.
— Не то слово.
Тропов огляделся. Он находился в малогабаритной комнате. Открытая дверь вела в маленькую прихожую. Окна были тусклыми, по стеклу тянулась грязно-коричневая лента лейкопластыря, стягивающая трещину.
Небо казалось бурым из-за того, что тяжелая ржавая туча висела над домом.
— Почему ты меня не послушался? — спросил мальчик.
Сергей отмахнулся.
— Малой, я тебя не понимаю.
— Меня зовут Кивир.
— Необычное имя.
Кивир не ответил. Он, не моргая, глядел на Сергея.
— Где это я? — спросил Тропов.