– Ее звали Заноза, – сказал он.
– Странное имя для собаки.
– Так назвала ее моя племянница. – Он тоже посмотрел на фотографию. – Что-нибудь не так?
– Животные, – задумчиво произнесла она.
– Прости?
– Ты сказал, там были животные. А как насчет ныряльщика?
– Не понимаю.
– Ныряльщик. Морская птица, которая ассоциировалась с Лисандрой.
– Черт! Я об этом и не подумал.
Небо снова сдвинулось.
– У него длинный клюв, – напомнила она.
– Ты думаешь, это поможет?
– Это главная характерная черта ныряльщика. Я помню. Клюв похож на палицу Геркулеса или ручку ковша. Там должен быть ряд звезд. Три или больше. Может быть, даже ярких, если повезет.
– Это уж слишком оптимистично. Мне кажется, что звезд будет две. Может, даже одна. Ты знаешь, что за штука все эти созвездия.
– Нет, – не согласилась она. – Не пойдет. Прямую линию можно провести через любые две звезды. Если у нас не набирается трех, то это пустая потеря времени.
– О’кей, – сказал он. – Что мы теряем? Глаз Хоргона, ныряльщик и дева должны находиться по соседству. Мы отберем все красные звезды поблизости от реперов и поищем клюв.
Поиски такого рода вряд ли могли привести их к блестящему и неожиданному результату. Они проработали всю вторую половину дня, помечая звезды, которые могли оказаться всевидящим Оком. Ольфинакс, на границе с Пустотой еще на сорок световых лет дальше. Туликар со спутником. Кампата Прайм в центре Куракуанской Плеяды. Они включили в список Анапаку, Хасан и Альфу Кью и еще три звезды, у которых вообще нет названий, а только номера по каталогу. У всех были звездные цепочки, которые наблюдатель с хорошим воображением вполне мог принять за клюв.
– А откуда нам известно, что он не кривой?
– Не поняла, – удивилась Хатч.
– Клюв. Почему мы решили, что он обязательно должен быть прямым? Может, он как у пеликана.
– Нет, – сказала Хатч. – Я видела его на рисунке. Он прямой.
Все это было слишком неопределенно. Допуски при определении направления часто приводили к попаданию нескольких звезд в допустимый интервал: один претендент на глаз Хоргона приводил к двум, трем, а в одном случае даже к шести целям в другом перекрестии.
Поиск клюва оказался бесплодным. В итоге пришли к фундаментальной истине: везде на небе, куда ни глянь, звезды выстраиваются в ряд по три или четыре. Всего оказалось более пятидесяти претендентов, и пришлось начать процедуру исключения. Из списка исключили все звезды, которые не принадлежали к классу G или М и которым меньше трех миллиардов лет. (Немного произвольно, – заметил Карсон. – Но ведь и Рим не сразу строился.) Они пренебрегли также системами из нескольких звезд, которые казались слишком неустойчивыми для развития жизни. Потом вычеркнули уже исследованные звезды.
К концу дня осталось тринадцать.
– Неплохо поработали, – сказала Хатч.
– Слишком многое у нас построено на догадках. Хорошо было в старое время, – можно было просто заказать разведочный полет. До реального результата еще далеко. Нам надо четко выделить ее. А уж потом нам предстоит убедить Эда Хорнера.
Хатч совсем отчаялась.
– Давай закончим на сегодня, – предложил Карсон. – Уже поздно.
Вечер был дождливым и серым. Хатч размышляла: а интересно, что решал Карсон. Может, он надумал сдаться и надеется, что она сама поймет бесплодность дальнейших поисков, и то, что они рискуют карьерой ради идеи, которую почти все в Академии считают смешной и нелепой. Тут ей пришло в голову, что она-то как раз ничего не теряет. Она пилот, и тут нет никакого профессионального риска. Что бы ни случилось, над ней смеяться не будут. Рисковал Карсон. Это его коллеги снисходительно улыбались, это ему вынесут приговор.
Они вместе отправились в Джорджтаун поужинать, что было ошибкой, потому что оба действовали друг на друга угнетающе. В конце концов Хатч с облегчением вернулась домой. Она надела видеошлем и сидела в нем, пока не уснула.
Около двух ночи она внезапно проснулась с мыслью, что существует еще один тест. Он просто очевиден.
Карсону придется сходить к комиссару, пустить в ход кое-какие связи. Но это должно сработать.
Александр Колдфилд вошел в кабинет, взглянул сквозь тонированные стекла окон на широкие просторы Московского моря и опустился в кресло. Слева шумно пыхтела кофеварка. Массивные мачты и похожие на пауков тарелки антенн станции Тиндл Эррэй покрывали лунную поверхность.