С такими мыслями я и не заметил, как прогулка кончилась.
— А че с нами дальше будет? — спрашиваю пигалицу на прощание. — Когда же нас домой вернете, как обещали?
— Полагаю, вам недолго ждать, — отвечает. — Скоро будет готова аппаратура для завершающей фазы эксперимента. И тогда вы получите свободу.
С этими словами она ушла, а двое мослатых хмырей отвели нас в нашу конуру. Я сразу завалился на койку, а мой балбес эдак робко рядом присел. Вообще у него спеси поубавилось, и со мной он стал обращаться вроде как на равной ноге. Тут он мне, ясное дело, не босс, а я ему не прислуга. Понимает.
— Ну что ты насчет всего этого полагаешь, а, Вьюн? — спрашивает.
— Ничего я не полагаю. Я до сих пор очухаться не могу. Это ж додуматься только — денег нет и не надо!..
— Вот-вот. И я о том же. Ведь не в деньгах дело.
— А в чем тогда, по-вашему?
— В исполнении желаний, — говорит он эдак торжественно, как проповедник. — Я это понял. Не в деньгах ведь счастье, Вьюн. Нет, не в деньгах. Много ли я хорошего видел, при всех своих миллиардах? Да нет же. Это все дрянь, смрад, угар. Это ж разве счастье? В другом оно. Точно тебе говорю.
Я промолчал. Ему легко рассуждать. Было б у меня с десяток миллиардов припрятано в кубышке, тогда я б тоже, может, деньги бы презирал и позволил бы себе эдак полюбомудрствовать...
Долго ли, коротко ли, снова призвали нас в лабораторию.
Ввели нас туда, гляжу — под потолком висит здоровущая медная хреновина вроде бороны, зубьями книзу. Что-то не по себе мне стало. Не к добру это. Однако чернопузый с горбоносым расхаживают под ней преспокойненько. Ну я маленько успокоился, но все равно держусь начеку.
— Добрый день, — говорит чернопузый. — Как вам отдыхалось?
— Благодарствуйте, — отвечает мой барбос. — Отдохнули всласть.
— Отрадно слышать. Айзи, как там уровень поля?
Пигалица покосилась на какое-то окошечко в тумбе и говорит:
— Четыреста милликси в радиусе пяти локтей.
— О-о. Вы чем-то расстроены, удручены? Может быть, вы в претензии на нас за что-то? — пристал профессор и пристально эдак глядит именно на меня.
А я весь киплю от злости. Падлы неполноценные, уроды лабораторные, мне бы хоть парочку самопалов, я бы вам показал, где пивные козявки от мороза прячутся! Я бы вам показал подопытного ушастика!
— Включаю гаситель, — говорит горбоносый и тычет в какую-то штучку пальцем.
И вдруг мне стало хорошо-хорошо, прям-таки душа вся растаяла, и такая она легкая вся, и ничего не кантует, злость как рукой сняло, ей-ей, так бы и расцеловал ублюдков этих с ихними железными шкафчиками заодно. Гляжу — босс-барбос лыбится во всю пасть, словно его щекочут.
— Как ваше самочувствие? — спрашивает чернопузый.
Я молчу. Я понимаю, что это, значит, опыт у них таковский, очередное над нами издевательство. А разозлиться не могу. Хорошо мне. Светло так, празднично. Словно сел в уголочке, первый стаканчик опрокинул и не спеша наливаешь второй. Вот в точности такое ощущение.
— Милые вы мои, — бормочет мой дурень. — Дорогие... Имею сделать признание, под протокол. Нехорошо я жил. Неправильно. Так и запишите, очень вас прошу. Чистила по кликухе «Мухрик» всю жизнь прожил не так...
Гляжу — а у него все рыло в слезах.
8
— Как вы находите мой фамильный рецепт?
— О, восхитительно. Нельзя ли еще чашечку?
— Конечно.
— Благодарю. Только не до краев, хочу попробовать с молоком. Передайте, пожалуйста. Спасибо. Итак, вы полагаете, результат отрицателен?
— Смотря что считать результатом. Эффект гашения достигнут безусловно и стопроцентно. Но как понимать рецидив без всякого воздействия извне? Индукции нет, кси-ритмы погашены, но стоит выключить гаситель, они появляются снова. Какое объяснение это находит с ваших позиций?