Когда расходились, Доброхотова подступила к Золотцеву:
— Вы уж, Всеволод Аполлонович, при составлении списка в Рим, пожалуйста, учтите меня. Как ветерана. Ни разу не пришлось побывать в Риме.
— Не знаю, не знаю, Нина Савельевна. Как получится, — уклонился от ответа начальник экспедиции.
В город выпустили уже после обеда. Ирина, естественно, была в обществе Файбышевского, к ним присоединилась Корнеева. Сколачивались и другие группы.
— Константин Юрьевич! Не возьмете в компанию?
Перед Смолиным предстал исполненный дежурного оптимизма Крепышин. Смолин пожал плечами:
— Если вас устраивает мое общество…
Крепышин так Крепышин! Какая разница, с кем ходить, коли нельзя с кем хочется.
— Просился со мной и Чайкин, — предупредил Смолин. — Кликните его!
Пока Крепышин ходил за Чайкиным, Смолин стоял у борта и смотрел, как покидают судно уволенные на берег. Вот сошел по трапу капитан вместе с молодым франтоватым итальянцем, должно быть, торговым агентом, который приезжал принимать заказ на продукты. Спустился Файбышевский со своими спутницами. На этот раз он был в приличном костюме и до блеска начищенных ботинках. Ирина тоже приоделась, всерьез поработала над прической — волосы стянула на затылке в пучок, заколола модной шпилькой и стала похожа на даму из девятнадцатого века. Смолину всегда нравилась именно такая ее прическа. Теперь она предназначалась Файбышевскому.
— Константин Юрьевич! — услышал он голос Крепышина. — Не хочет идти Чайкин. Представляете? Не х о ч е т в Италию!
— Да ну? — тоже изумился Смолин. — Это почему же?
— В лаборатории сидит и бумагу марает. Да так торопливо, словно долги перед зарплатой подсчитывает. Лицо как с перепоя. Говорит, ночь не спал, идея в голову пришла. Представляете? — Крепышин добродушно расхохотался. — Оказывается, у нас на борту Ньютон объявился!
— Вполне представляю! Может быть, и Ньютон. Ладно! Пускай работает! Работа — дело святое! — И Смолин поймал себя на мысли, что позавидовал Чайкину.
За пакгаузами подковой простирался пассажирский причал. Возле него плоскими срезанными кормами к берегу стояли солидные белые паромы, задние стенки их были подняты, и в распахнутый зев судна, в просторные его ангары один за другим въезжали автомашины — грузовички, маленькие и большие автобусы, легковушки, тупоносые вездеходы. Дожидаясь отхода очередного парома, за столиками уличного портового кафе сидели в потертых джинсах парни и девушки, у их ног лежали синие и красные рюкзаки, слышалась немецкая речь.
Миновали портовые ворота. Куда идти? Что смотреть? Осведомленный в заграницах Крепышин предложил прежде всего отыскать туристское агентство и заполучить там схему города.
— Обычно дают бесплатно! — подчеркнул он.
Агентство нашли без труда, располагалось оно на набережной, рядом с богатой гостиницей. На доступных каждому посетителю полочках лежали туристские карты и буклеты для путешествий по Амстердаму и Токио, Канарским островам и Мексике. Об Италии не было ни строчки.
— Ничего себе! — почему-то обрадовался Крепышин. — Оказывается, не только у нас, но и у них бардачок с сервисом.
Однако деловито принялся засовывать в прихваченный с судна портфель по экземпляру буклетов и карт из тех, что обнаружил на полках.
— Зачем они вам? — удивился Смолин. — Амстердам! Мексика! Мы же туда не собираемся!
Крепышин, в свою очередь, удивился наивности Смолина.
— Просто глупо не взять! Ведь задарма!
Они шли по улицам города куда глаза глядят, не выбирая направления. Все основные магистрали Чивитавеккья длинно и уныло тянулись вверх по склону холмов, особого интереса для осмотра не представляли. Ближе к морю было оживленнее, побольше торгующих всякой всячиной магазинчиков, уличных кафе со столиками прямо на тротуарах. За столиками восседали важные старики в темных костюмах, попивали сухое вино, перебрасывались фразами, глазели на прохожих.