Чуваев вздохнул:
— Все это удивительно несерьезно! Как в детском саду!
Золотцев, отдавшись покою своего глубокого кресла и слушая высказывания других, сохранял задумчивую неподвижность. Чуть покачивая породистой головой, машинально постукивал пальцами по коленке. Наконец решил, что настала пора вмешаться в спор.
— Нельзя объять необъятное, голубчик Константин Юрьевич, — сказал он миролюбиво, даже ласково. — И Игорь Романович абсолютно прав, главное — эксперимент с американцами и другие, заранее запланированные, подчеркиваю, заранее запланированные и утвержденные свыше эксперименты.
Он бросил через стол взгляд на Чуваева, как бы ища у него поддержки своим доводам.
Чуваев сделал легкий одобрительный кивок.
— Поэтому ваше неожиданное заявление, Константин Юрьевич, поверьте, приводит меня в смятение. Вы ставите сразу столько проблем. — Он обратил озадаченное лицо в сторону Чайкина, который деликатно пристроился на стуле в самом углу каюты. — Прежде всего кем я заменю Андрея… Простите…
— Евгеньевича, — тихо подсказал Чайкин.
— Андрея Евгеньевича… У меня нет лишних людей. Все при деле.
— Посадите на магнитометр Шевчика. У него вдоволь свободного времени.
Золотцев усмехнулся:
— Уже пытались. Да где там! Шевчик ни в какую. Мол, важную политическую миссию выполняет.
— Не наука, а сплошная политика! — скривился Смолин. — Можно подумать, что «Онега» не исследовательское судно, а агитпароход, как во времена первых пятилеток. Заставьте, обяжите Шевчика! Вы же начальник экспедиции.
— Есть и другой аспект… — перебил его Золотцев. — Не думаю, что технически возможно прислать искомый конденсатор из Москвы. Просто не успеют!
— Да и не захотят! — вставил Ясневич. — Не знаю, как ваш, Константин Юрьевич, директор, но наш прожектерства не терпит.
Смолин собрался было ответить колкостью, но Золотцев ему не дал.
— Что же остается? Покупать за границей? В бюджете экспедиции нет такой статьи. Прав Игорь Романович и в том, что вряд ли нам разрешат отклониться от маршрута, чтобы провести работы возле Карионской гряды.
— Почему вы так думаете? Может быть, и разрешат. Надо запросить Москву. Постараться убедить.
Золотцев нахмурился и покачал головой.
— Лично я посылать радиограмму подобного рода директору института не буду. — На этот раз голос Золотцева потвердел, и в нем проступили начальственные нотки. — Не хочу, чтобы Золотцева обвиняли в легкомыслии. С нашим директором лучше не связываться. Если товарищ Чайкин считает возможным, пускай пошлет радиограмму сам, за своей подписью, — он пытливо взглянул на Чайкина. — Прямо на имя директора. Как? Решитесь?
Чайкин опустил голову и молчал.
— Вот видите! — усмехнулся Ясневич.
— Хорошо, — спокойно сказал Смолин. — Раз товарищ Чайкин посылать радиограмму от своего имени не решается, ее пошлю я!
Он порывисто поднялся, взглянул на Золотцева.
— А как быть с дежурствами Чайкина на магнитометре?
Начальник экспедиции пожал плечами:
— Тоже берите на себя. Попробуйте уговорить Шевчика. Лично я не берусь!
Шевчика уговорить не удалось. Он даже рассмеялся, выслушав Смолина.
— Да бог с вами, уважаемый доктор! Какой там магнитометр! Это работа для мальчиков. А я уже старик. И дела у меня свои есть. Так же, как у вас — свои. Уж извините, доктор! — Шевчик привычно выкинул в стороны свои длинные подвижные руки. — Рад бы, но увы!
И, уходя, со скрытой обидой добавил:
— Между прочим, я заслуженный работник культуры. Так что, тоже…
Смолин вышел на палубу. Стоял теплый день. «Онега» держала курс на запад, к Гибралтару. Шумела волна за бортом, мерно постукивала под ногами где-то в самой утробе судна машина. С правого борта в полукилометре от «Онеги» встречным курсом шел большой танкер, за морским горизонтом простирались берега Испании.
— Воздухом вышли подышать? — Перед ним стояла Настя Галицкая.
«Вот кто поможет!» — мелькнуло у него в голове.
С недавних пор Смолин стал замечать, что у Насти пробудился интерес к научной работе, во всяком случае к тому, что делалось в геофизической лаборатории, где они колдовали над спаркером. Она частенько заглядывала к ним, когда была свободна от своих обязанностей.
Однажды Смолин застал Настю в лаборатории в тот момент, когда Чайкин объяснял ей принципы работы спаркера:
— Вот смотри! Рисую судно. Вот специальное устройство. В нем между двумя электродами проскакивает в воде мощная электрическая искра. Кстати, «спарк» по-английски «искра». Она заставляет воду мгновенно вскипать, образуется паровой пузырь. Он тут же взрывается, производя сильный звук. Этот звук устремляется в сторону дна, пронизывает толщу осадочных отложений, добирается до коренных твердых пород, отражается от них, как от зеркала, и возвращается к судну. Здесь мы его, миленького, и ухватываем специальным прибором и заставляем давать отчет: что ты увидел там, на дне? Поняла?