— Идем?
Но уйти им не пришлось. За бортом раздался странный, с подвыванием грохот. Все выскочили на крыло мостика. По пышной белой подушке лежащего над морем облака, как таракан, полз черный крестик только что прошедшего вблизи «Онеги» самолета. Снова облет! И снова, наверное, американец, хотя справа по борту где-то недалеко берега теперь уже Испании.
— Морской разведчик! — определил стоявший на вахте третий помощник капитана Литвиненко.
Самолет развернулся у горизонта, сделал большой круг, заходя к «Онеге» с кормы, прошел по правому борту на небольшой высоте, от самолета отделилась черная точка, полыхнула в воздухе маленьким красным облачком парашюта и вскоре плюхнулась в море, подняв фонтанчик брызг.
— Радиобуи бросает! Подводные лодки ищет. Думает, что мы атомку прикрываем под дном, — снова прокомментировал Литвиненко.
— Мы на них уже и внимания не обращаем. Привыкаем, как к мухам, — лениво обронил Аракелян.
Привлеченные шумом самолетных турбин, на палубах появились зрители. Среди них были Золотцев вместе с Томсоном. Широко расставив ноги и прижав к плечу, как приклад, корпус кинокамеры, монументально застыл в ожидании Шевчик.
Прибежал на крыло мостика запыхавшийся Клифф:
— Чей это? Наш?
— Ваш! — усмехнулся поднявшийся на мостик Кулагин. — Со стороны ваших к нам внимание особое.
— Но откуда он взялся здесь? — изумился Клифф.
— А разве вы не знаете — ваши всюду!
Разведчик снова развернулся где-то впереди по курсу судна и, повторяя прежний маневр, стал заходить с кормы. На этот раз снизился еще больше, казалось, что идет над самой водой.
— Милай! — радостно кричал с верхней палубы Шевчик. — Еще ниже! Еще!
— Он рехнулся, — не выдержал Чайкин. — Куда там ниже! Недолго и в нас врезаться.
Неожиданно в рубке захрипел динамик ультракоротковолнового рейдового радиотелефона, пробасил по-английски:
— Эй, русский! Слышишь меня? Не возражаешь, если я пройду над тобой пониже. Надо тебя снять на память. Уж извини, служба такая!
Кулагин усмехнулся, потянулся к переговорной трубке.
— Проходи! — прокричал в микрофон. — Снимай на память. Мы как раз сейчас работаем с твоими земляками. Вот они, здесь. — И старпом бросил взгляд на замершего в напряжении Клиффа.
— Можно я ему скажу? — Клифф схватил трубку. — Эй, парень, там наверху! Слышишь меня? Я янки. Такой же, как ты. Может, даже с твоей улицы в Бостоне. На кой дьявол…
В этот миг огромная махина самолета распласталась над самыми палубами «Онеги», черкнула по судну тяжкой тенью, трясанула палубы грохотом турбин и ушла прямо по курсу «Онеги», мгновенно растаяв в раскаленном диске солнца.
— …На кой дьявол ты попусту тратишь горючее и мешаешь людям работать? — продолжал кричать в трубку Клифф. — Разве не видишь, что судно научное? Здесь плохим не занимаются. Это говорю тебе я, Клифф Марч из лаборатории в Ламонте.
Динамик несколько секунд не отзывался, лишь сипло похрапывал, словно задыхался от напряжения, потом вдруг с треском выкинул:
— Не бранись, дружище! Я тут ни при чем! У каждого своя работа. Кончил и ухожу. О’кэй, ребята! Удачи вам! Раз уж вы ученые, зацепите там на дне дочку морского царя. Только чтобы помоложе была…
Он снова на минуту замолк, потом сквозь колючую метель треска пробилось:
— Кстати, я тоже из Бостона…
Повалившись на левое крыло, самолет изменил курс и пошел к югу.
Некоторое время на мостике царило молчание.
— Этот парень еще ничего, — заметил Литвиненко. — Вежливый. Извинился даже. Работа, мол, такая.
Старпом недовольно покосился на него:
— Этот вежливый парень при случае саданет по тебе ракетой. И совсем не по злобе. Лично против тебя ничего не имеет. Вполне хороший парень из Бостона. Но прикажут — и саданет. Потому что работа такая!
Старпом взял из руки растерявшегося Клиффа трубку радиопередатчика и спокойно повесил на рычаг.
— И зачем нужны эти нелепые облеты? — пожал плечами Марч. — Столько денег на ветер!
— Верно! Тоже никакой логики. Как вылитый за борт борщ, — усмехнулся Смолин.
— Никакой! — согласился американец.
Сегодняшняя станция далась с боя. Об этом Смолин узнал от Золотцева. Зашел к нему, чтобы получить разрешение на очередную операцию на машинах судового электронно-вычислительного центра. Иногда удавалось вырывать время и для своей работы. Смолин даже не представлял, что в маленьком мирке судна, с которым он связывал надежды на покой и тихий неторопливый труд, будет столько отвлекающего. «На покой здесь не рассчитывайте!» — сказал ему в самом начале пути многоопытный Ясневич и оказался прав.