В последнее время меня всё больше тревожит настроение моего мудрого гуру. Он словно специально подводит меня к мысли, что скоро мы расстанемся. И речь идёт вовсе не о том, что после возобновления судоходства по Воже мы с Никой свалим на материк и заживём отдельной семьёй, если вы так подумали. Ворон отлично понимает, что по доброй воле я его не покину. Он постоянно говорит о своей близкой смерти, причём говорит об этом, как о чём-то самом собой разумеющемся. Да, я понимаю, что он очень стар, две с половиной сотни лет – это по любым меркам даже человеческим возрастом назвать нельзя. Но нет в нём той дряхлости и усталости, которые отличают людей, приближающихся к смерти. Ворон по-прежнему бодр, весел и полон идей.
Простенькая логическая цепочка легко приведёт нас к заключению, что Ворон готовится вовсе не к естественной смерти, а к насильственной. Что-то он такое знает, чем не желает со мной делиться. Возможно, это имеет отношение к предстоящему нам экзамену. Мой учитель явно не надеется его пережить. Это как минимум странно, поскольку, если я правильно понимаю, прошлый экзамен, который мы оба завалили, он-то как раз пережил, в отличие от нас с Никой. Тогда почему сейчас всё должно сложиться иначе? В общем, я решился осторожно прощупать нашего скрытника, а потому завёл как бы абстрактный разговор о смерти с намерением потихоньку перевести его в более практичное русло. Только вышло всё иначе.
В то утро мы с Вороном уютно расположились на берегу озера в ожидании Ники, чтобы всем вместе отправиться на прогулку к южному мысу. Солнышко пригревало уже совсем по-весеннему, у берега лёд полностью растаял, только вдалеке можно было заметить серую полоску грязного ледяного покрова. Хотя, скорее всего, это был уже не сплошной лёд, а шуга, мелкие раздробленные осколки, изъеденные солнцем, как потраченная молью шуба. Ещё неделя-другая, и вода совсем очистится.
Вы никогда не замечали, что у весны какой-то удивительный, прямо-таки живительный запах? Так пахнет сырая земля, впитавшая в себя талую воду, так пахнут распускающиеся почки деревьев и едва проклюнувшаяся травка. Весенний воздух можно пить как нарзан, он такой же освежающий и как будто бы даже с пузырьками. Только упоротый мизантроп был способен в такой обстановке завести разговор о смерти. Что ж, у меня были свои резоны.
Когда я готовился к этому допросу с пристрастием, то заранее накидал вопросы, которые могли бы сойти за спорные, чтобы объект разработки увлёкся содержанием и не заподозрил меня в коварном намерении раскрутить его на конкретные детали предстоящего нам испытания. На этот раз я подошёл к своей задаче весьма тщательно, постарался копнуть поглубже, чтобы не выглядеть поверхностным дилетантом. Ну и докопался, в том смысле, что действительно нашёл несостыковки в той схеме, которую изложил мне Ворон, и которую, скорей всего, я сам и сочинил когда-то.
На первый взгляд картинка была стройной и непротиворечивой, она объясняла как причину смерти, так и потерю памяти при перевоплощении. Коротко её можно было бы описать следующим образом. Когда катастрофическая потеря грубых вибраций вызывает переключение восприятия нашего сознания в режим посмертия, сознание намеренно уничтожает ум, чтобы соединиться с высшим я для подпитки и восстановления нормального энергетического баланса. Новый ум создаёт новую личность, а старая как бы затирается. Вот и потеря памяти. Казалось бы, всё понятно. Однако при более тщательном рассмотрении эта схема уже не показалась мне такой уж логичной.
Например, оставался вопрос, а каким это волшебным образом наше сознание покидает мир Демиурга, чтобы слиться с высшим я, которое пребывает в сознании Создателя, то есть в совершенно другом мире? Демиург ведь не делит наш мир на проявленный и посмертный, для него всё это единая реальность. С чего бы ему отпускать всех умерших в мир Создателя на побывку? Не говоря уж про то, что технически такой обмен сознаниями осуществить довольно сложно, если вообще возможно. Ведь речь идёт о смене мерности как минимум. Как трёхмерная проявленная форма сознания будет себя ощущать, оказавшись в мире с большей мерностью? Загадка природы.
Или вот ещё одна неувязочка. По какой причине проявленная форма сознания остаётся неизменной после слияния с высшим я? Что может помешать этому высшему я растворить проявленную им же форму в отсутствии ума, если согласиться с утверждением, что со стороны высшего я никаких преград для слияния не существует? Это всё равно, как капнуть из пипетки в стакан с водой и ожидать, что капля сохранит свою первоначальную форму, когда вам снова вздумается наполнить пипетку. А ведь форма точно остаётся неизменной, иначе возвращение памяти о прошлых воплощениях не имело бы смысла. Чьи это будут воспоминания?